Елена Ярошенко - Визит дамы в черном

— Петька, все-таки ты — Топтыгин, снова и снова убеждаюсь! Я ведь уже сказал, живи у меня сколько хочешь! Старые времена вспомним. Я тут хоть и обжился, а от общения со здешними обывателями устаю. Теперь с тобой язык поточу, пока совсем не отупел.

— А как твоя служба?

— Да что тебе сказать? Должность судебного следователя я получил, но практики здесь, конечно, мало. Хотя, по совести говоря, надо Бога благодарить, что в уезде серьезных преступлений почти не бывает, но следователю тут заняться особо нечем. Ну, было дело, пьяный мастеровой жену топором зашиб, не до смерти, а так, слегка, ну заезжие шулера купчика на ярмарке обчистили, ну, лошадь цыгане, проходившие через город табором, увели — вот все самые громкие преступления за полгода. Недавно несколько политических ссыльных в городе появилось, но и от них пока беды большой нет. Даже серьезных организаций им создать, насколько я знаю, еще не удалось. В то время, как по всей России разгул терроризма, громкие политические убийства, в нашем Демьянове — настоящая тихая заводь. Я уж журналы заграничные по криминалистике стал выписывать, чтобы совсем от жизни не отстать. Кое-что перевожу и конспектирую для себя, может быть, еще пригодится.

— Я тебя все забываю спросить о той девочке, что ты подобрал на панели, как ее звали, Ванда, кажется? Она такая худенькая была, жалкая, болезненная…

— Ванда? Я ее тут замуж выдал, за хорошего человека. Зайдем потом к ним в гости, навестим. Помнишь, в Петербурге пытались мы определить ее в горничные, так ни в один дом не взяли — как можно, с панели! А что девчонку туда толкнуло — не важно, и что грязи она еще не набралась — не существенно! Но не отправлять же ее было обратно. Пришлось самому нанять Ванду в горничные, хоть мне было и ни к чему. Небольшое жалованье платить я ей мог, а главное, она сама знала, что ест честно заработанный хлеб, и стала держать себя с таким достоинством, прямо королева! И вообще, регулярное питание, частое мытье и нормальный сон по ночам сделали чудо — она просто расцвела.

Приехали мы сюда, здесь о ней никто ничего не знал, попрекать панелью не мог, я ей запретил категорически об этом кому бы то ни было рассказывать. Женихи здешние к ней присмотрелись — девушка хорошенькая, серьезная, работящая, держит себя строго, с хозяином шашни не крутит, ну и стали свататься. Приглянулся ей один, сыграли свадьбу, я пятьсот рублей на приданое дал, мне как раз деньги из имения прислали. Правда, это сильный удар по моему бюджету нанесло, но ничего, перекрутился. Теперь вполне счастливо наша Ванда живет, у мужа зеленная торговля, она помогает ему в лавке, а по воскресеньям в дорогой шляпке гуляет с ним под ручку в Народном саду. Она тут из купчих средней руки — первая красавица.

Вечером Дмитрий потащил друга в театр.

— Топтыгин, собирайся, мы идем в театр! Я забыл тебе сказать, что в Демьянове очень неплохой театр.

— Опера?

— Нет, драма.

— Еще того не легче. Я бы предпочел остаться дома и поспать…

— Петька, я понимаю, что ты устал с дороги, но поверь, выспаться ты здесь еще успеешь. Сегодня должен быть необыкновенный спектакль — объявлен бенефис Волгиной. В провинции не так много развлечений, чтобы пренебречь таким событием.

— Я представляю себе этот ваш уездный театр! Деревянное здание, похожее на сарай, да?

— Ну почему на сарай? С колоннами, с карнизами… Конечно, фасад обновить не помешало бы, но в целом — театр как театр. Ложи в зале устроены…

— Значит, с колонн осыпается штукатурка, карнизы еле держатся, из лож плохо видно и ничего не слышно. Труппа собрана с бору по сосенке, герой-любовник пьет запоем, инженю лет тридцать девять и уже не первый год, благородный отец подслеповат и глух, не слышит суфлера и путает текст… Что еще можно ждать от провинциальной драмы? Костюмы на актерах штопаные, в зале сквозняки, в буфете кислое пиво, местные дамы являются в театр чуть ли не в капотах…

— Ты неисправимый пессимист! Наговорил семь верст до небес и все лесом! Ложи удобные, местные дамы нарядные, буфет отличный, герой-любовник пьет умеренно. Труппа очень неплохая, а главное — трагическая актриса такого таланта, что и в столицах не найдешь. Говорят, она начинала в Москве, у Станиславского, ты не слышал — Волгина? Не знаю, почему вдруг она оказалась в нашей дыре… Ей лет сорок…

— А я думал, тридцать девять…

— Перестань, Топтыгин! Женщина необыкновенной красоты, причем не то, что называют «со следами былой красоты», красота истинная, такой бархатный взгляд, берущий за душу, мраморные черты… а голос! Петя, сегодня дают «Без вины виноватые», я три раза видел Волгину в роли Кручининой и, не поверишь, каждый раз во время финального монолога слушаю ее глубокий голос — и мурашки по спине бегут.

— Мурашки по спине… Ты тут совсем одичал и стал хуже последнего гимназиста-пятиклассника. Ну, ладно, если тебе так хочется, пойдем, хотя я, признаться, не люблю провинциальную драму.

— Петя, ты не пожалеешь! Сегодня не просто бенефис Волгиной, судя по слухам, а в Демьянове им можно верить, она накануне получила предложение руки и сердца от купца Ведерникова, о котором я тебе рассказывал.

— От вашего местного Креза? И что, приняла?

— Сорокалетние женщины не отказывают жениху, если он миллионер, вдовец да еще и человек хороший.

— И все же это странный альянс. Талантливая актриса, начинала у Станиславского…

— Станиславский сам из купцов, не знал? Он из Алексеевых, в родстве с Николаем Алексеевым, знаменитым московским городским головой, тем самым, которого застрелили в 1893-м… Ладно, пора собираться, а то опоздаем. Если твои галстуки помялись дорогой, выбери что-нибудь из моих. Василий, ты цветов купил?

— Купил, да только баловство это, Дмитрий Степанович! Вон, в палисаде плохие цветы, что ли? Я бы вам их в корзинку-то поклал, и тратиться не пришлось бы. А то в лавке восемь рублей за свой веник содрали — статочное ли дело… Этак вы, ваша милость, по миру пойдете, если деньгами направо-налево швыряться…

Театр был переполнен. Слух о сенсационной помолвке актрисы и купца-миллионера уже растекся по городу, и все спешили взглянуть на удачливую невесту.

Волгина была явно в ударе и играла так, что дамы в зале рыдали почти в голос. Трагическая судьба провинциальной актрисы, героини Островского, невольно проецировалась зрителями на саму Волгину. Красота и благородные манеры Ольги Александровны так подходили Кручининой, что казалось — роль эта написана специально для нее, и трудно было представить, что и другие актрисы могут играть в «Без вины виноватых».

— Да, ты прав, это актриса Божьей милостью, — задумчиво сказал Петр в антракте.

Митя не успел ему ответить, с ним все время кто-то здоровался, раскланивался, он также раскланивался в ответ, обменивался с кем-то любезностями, представлял знакомым своего друга, и вся эта суета отвлекала друзей от беседы.