Елена Ярошенко - Визит дамы в черном

Егор понял, что в его судьбе разразилась страшная катастрофа, но настоящие масштабы беды он осознавал постепенно. Сначала ему казалось, что у Ведерникова легко можно вымолить прощение — ну, пошумит крестный, выругает, но не убьет же!

Убить не убил, но со службы с позором выгнал. И тут же перед Егором закрылись все двери — в проклятом городишке, где все друг друга знали, утаить ничего было невозможно. Сплетня ужом поползла по Демьянову, и в тот же вечер весь город только и говорил, что Егор, сын купеческой вдовы Полушкиной, крестник Ведерникова, получил под зад коленом за воровство…

Егор не смел выйти из дому, не смел поднять глаза, и такая ненависть к бывшему хозяину кипела в его душе, хоть иди убивать… От тоски Егор достал свою кубышку с отложенными на лавку деньгами и в компании двух приятелей-приказчиков, любителей дармовщинки, отправился «гулять». Злой шепот так и струился за его спиной. Хотелось поскорее залить горе водкой.

Охмелев в трактире, Егор кричал:

— Савелий Лукич — гнида! Он у меня еще получит, щучий сын! Я найду возможность с ним поквитаться! Попомнит еще хозяин Егора Полушкина…

По дороге, шедшей от города к монастырю, катила рессорная коляска, запряженная парой лошадей. Коляска была новая, добротная, покрытая лаком. Принадлежала она прокурору Хомутовскому.

Прохожие попроще, заметив издали экипаж прокурора, снимали шапки и кланялись. Но хозяина в коляске не было — он одолжил свой экипаж судебному следователю Колычеву для поездки в монастырь.

Несколько верст, отделявших Спасо-Демьяновский монастырь от города, можно было бы преодолеть пешком или нанять извозчика, но Хомутовский, знавший, что Колычев — племянник отца Геронтия и сам архиерей относится к судебному следователю по-отечески, решил, что Божьи люди порадуются, увидев, в каком хорошем экипаже приехал молодой человек, находящийся под их покровительством.

Кресты, купола и башенки монастыря были видны издалека, и Дмитрий, пригласивший в поездку Бурмина, все время призывал его полюбоваться красотами старинных строений.

— Ты прав, монастырь очень живописный. Какая необычная колокольня! Да и монастырская стена, и другие постройки с архитектурной точки зрения весьма интересны, — говорил Петя, рассматривая открывшийся перед ними вид. — Только одна церковь с традиционными маковками, а все остальные строения увенчивают остроконечные башенки с крестами, в которых и не заметно ничего византийского…

— Это не удивительно. Монастырь был основан татарским мурзой, принявшим крещение, и в первоначальных постройках угадываются восточные мотивы. Кстати, монастырь был основан в 1330-е годы и самые древние его строения относятся к XIV веку.

— Неужели его основал татарский мурза?

— Представь себе, да. Был такой знатный татарин Рахим во времена Ивана Калиты. Он уверовал в православные ценности, крестился, приняв христианское имя Демьян, и стал приближенным московского князя. От этого крестившегося мурзы пошли известные в истории дворянские роды, в том числе и Головинские, предки моей матушки, а стало быть, и мои…

— Трудно представить, что у тебя татарские корни. Вроде бы твоя внешность отвечает классическим представлениям о славянском типе…

— Ну, за пять веков татарская кровь представителей нашего рода была сильно разбавлена. Хотя надо признать, род Головинских всегда гордился своим происхождением. Наверное, поэтому мой дядя и выбрал когда-то для пострига именно этот монастырь, тем более, что наш далекий предок мурза Рахим, в крещении Демьян по прозвищу Голова, погребен в монастыре. Его мощи — местночтимая святыня.

Коляска въехала в арку надвратной церкви и остановилась у дворянской половины монастырской гостиницы.

— Когда приезжаю один, я обычно живу в келье у дяди, — сказал Дмитрий. — Но сегодня лучше попросим комнату в гостинице. Вдвоем мы можем стеснить старика.

— Поступай, как будет удобнее, Митя. Главное, чтобы мы не причинили никому беспокойства.

Иеромонах Геронтий и архимандрит, отец Антоний, старик лет семидесяти, в простых металлических очках, узнав, что приехали гости, спешили к ним навстречу. Колычев и Бурмин подошли к ним под благословение.

Беседа получилась недолгой — святые отцы торопились ко всенощной. Благословив гостей и пожелав им получше отдохнуть с дороги, архимандрит и иеромонах отправились к службе.

Дмитрий, хорошо знавший монастырь, проводил приятеля в гостиницу для богомольцев, в отведенные для них комнаты, где был уже приготовлен горячий самовар и угощение — стерлядь, грибки, огурчики, а на сладкое — мед в глиняном горшочке и монастырские медовые пряники с выдавленным на них силуэтом церкви.

В чистых, скромно обставленных комнатах с низкими сводчатыми потолками пахло ладаном, кипарисом и осенними цветами от монастырского цветника, еще не тронутого первыми заморозками. Ветер шевелил простые холщовые занавески в распахнутых рамах. Солнце садилось, окрашивая все вокруг в теплые янтарные тона, так хорошо дополнявшие краски бабьего лета.

Из церкви Всемилостивого Спаса, где шла служба, доносилось грустное пение…

— Ко всенощной мы сегодня не пошли, но завтра встанем пораньше и отстоим заутреню. Здесь так спокойно, так тихо, кажется, что остального мира просто не существует. Меня измотало проклятое банковское дело — эти допросы, истерики, обыски, вранье, угрозы… Хочется отрешиться от всего мирского и воспарить в горние сферы…

— Митя, может быть, мы пройдемся немного по монастырю?

— Ну что ж, пошли. В Спасском храме идет служба, туда мы зайдем завтра, поклонимся местночтимым иконам Тихвинской и Корсунской. А сейчас давай поднимемся в надвратную церковь Вознесения Господня, я покажу тебе одну забавную реликвию.

В надвратном храме, куда друзья поднялись по крутой боковой лестнице, обнаружилась икона старинного письма, изображавшая явление Богородицы с апостолом Филиппом татарскому мурзе Рахиму. Фигуру мурзы древний богомаз изобразил исполненной благоговения и святости, хотя, согласно легенде, он еще не был в тот момент христианином Демьяном.

— Мурзе являлась Богородица? — заинтересованно спросил Петр, разглядывая темную икону.

— Предание гласит, что являлась…

— Мне кажется, твой предок страдал манией величия, — хмыкнул Петя. — Что отчасти передалось его дальнему потомку и время от времени сказывается. Приврал твой мурза для пущей святости…

— Неуместные в храме Божием шутки. Свидетельские показания взять уже все равно не у кого, будем верить Рахиму-Демьяну на слово…

По окончании всенощной службы Дмитрий, оставив Бурмина в гостинице, пошел в келью к иеромонаху Геронтию.