Елена Ярошенко - Визит дамы в черном

К несчастью, все хорошее когда-нибудь кончается. На маневрах муж получил случайную пустяковую рану, которой не придал никакого значения. К концу учений ранка загноилась, началось заражение крови, и через неделю штабс-капитана Синельникова не стало. Ужасная по своей нелепости смерть — хоть бы в бою, от опасной раны, но умереть от глупой царапины!

Овдовев, Маргарита Синельникова получила скромную пенсию, положенную ей как вдове офицера, и это был ее единственный доход.

Родителей уже не было в живых. Она вынуждена была переехать в глухой уездный волжский городок к тетке, тоже вдовствующей и тоже живущей на пенсию.

Тетка имела свой дом, половина которого сдавалась внаем, хозяйство, коров, птицу, сад, огород. Жизнь в Демьянове была совсем дешевой, цены на рынке копеечные.

Маргарита с теткой не бедствуя жили на старушкину пенсию, а свою Синельникова откладывала и раз в полгода отправлялась в Петербург или в Москву за модными нарядами. До Варшавы было далековато, шить что-либо у местных демьяновских модисток она почитала за низкое, зато слыла самой изысканной дамой в городе.

Ах, если бы ей удалось составить хорошую партию, найти состоятельного мужа, пусть даже Федула Бычкова, она бы показала всем, что значит настоящий шик!

Раздухарившийся Бурмин, уже забывший о своем кресле, пледе и меховых тапочках, пригласил Маргариту Львовну танцевать.

— Пьер, я поражаюсь — вы добровольно оставили столицу и поселились здесь в глуши. Я — так просто изнываю от скуки в этом городишке, — говорила Маргарита, манерно откидывая голову в танце.

— Ну что вы, здесь так уютно и поэтично…

— Ну мало ли на свете уютных и поэтичных городов? Например, Варшава. О, как я тоскую по варшавской жизни! А Маша со своим белобрысым носатым немцем наверняка поселится в Петербурге. Средства им это позволяют. Хотя старик Мерцалов собирается передать новоиспеченному зятю свою мясную фирму. Может быть, молодые из-за этого так и застрянут в Демьянове возле папеньки. А вы заметили, Семену Кузьмичу, компаньону Мерцалова, такой поворот вовсе не в радость? Он весь вечер ходит мрачнее тучи.

— Да, Ярышников сегодня невесел.

— Это потому, что ревнует. Он два раза сватался к Маше, но ему отказали.

— Надо же, — вежливо удивился Петя, — какой тут, оказывается, клубок страстей!

Дмитрий Колычев тем временем вышел в курительную комнату и встал в углу за колонной у приоткрытого окна — от духоты и шума у него разболелась голова.

Вскоре у диванов курительной появились Бычков и Ярышников и, не замечая Колычева, уселись, продолжая начатый разговор.

— Маргарита-то мне все намеки строит куртуазные. «Хотела бы я, — говорит, — получить такое же обручальное кольцо с бриллиантами, как у Машеньки», — рассказывал приятелю Бычков.

— Колечко бы и ей подарить можно, не обеднеешь, но уж не обручальное. Обручальное, оно дорогого стоит. Маргаритка-то для него дешева со всем своим шиком трехкопеечным. Вот для Машеньки да, я б и не такое кольцо заказал, я бы каратов в бриллиантах и не считал…

— Да от тебя не взяли — ни с каратами, ни без каратов!

— Не трави душу, и так от обиды еле дышу. Я к Машеньке сватался, подходы всяко искал, унижался. И что? «Я не думаю о браке, желаю сохранить независимость, для меня важнее получить образование! Уезжаю в Петербург на Высшие женские курсы по медицине». А как этот Витгерт подвернулся, так на тебе! Уж не до независимости, не до образования и не до медицины! Все побоку и под венец. Говорят, и день свадьбы у них назначен. Мною, стало быть, побрезговали. Известно, дворяне, им своего подавай, а купец — рылом не вышел! Ведь Викентий Викентьевич мне компаньон и должен бы знать, что по своему делу я даже очень много противу других понятия имею. И Марии Викентьевне за мной было бы хорошо — я бы ее и жалел, и баловал, ни в чем отказу бы не было. А со мной поступают, как с самым последним… Теперь вот еще сюрпризец поднесли — Мерцалов управление фирмой передает этому Витгерту. Очень мне нужна в фирме, моим батюшкой основанной, какая-то немчура горбоносая. Флотский офицер — какое у него может быть рассуждение по части мясной торговли? Какой с него толк? Викентий-то Викентьевич мне прежде как говаривал: «Ты, Семен, нам все равно что родной!» Все равно, да не одно! Как грязную работу за них делать, так Семен, а как поженить нас с Машей да капиталы объединить, так пошел вон! Я так чувствую, что во мне теперь от обиды отчаянность проснулась. Этого моряка осажу в лучшем виде!

— Ох, Семен, уж и не знаю — ты в своем уме или рехнувшись? Нешто тебе возможно по отношению к компаньонам в такую позицию становиться? Как бы оно боком не вышло. Гляди, самого осадят, и не пикнешь!

Дмитрий посчитал неудобным слушать чужой разговор, кашлянул и выглянул из-за колонны.

— Дмитрий Степанович, и вы тут? — вежливо удивился Бычков. — Освежиться решили? Скучно в зале-то с танцующими? А не угодно ли в картишки?

К картежникам с удовольствием присоединился хозяин дома, и четверо мужчин удалились от гостей и общей суеты к уютному зеленому сукну ломберного столика.

Гости стали расходиться далеко за полночь. Андрей Витгерт, остановившийся в гостинице «Гран-Паризьен», уходил от Мерцаловых в числе последних. Кроме хозяев и их слуг, в доме оставались только несколько игроков в карты, засидевшихся за заключительной партией.

Швейцар у входа дремал, накинув на парадную ливрею старую шинель, шуб на недавно переполненной вешалке уже почти не осталось. Андрей, с трудом приучавший себя к штатской одежде, сам снял с крючка свое новое пальто с меховым воротником из мерлушки.

Идти, к счастью, было недалеко. Витгерту хотелось скорее вернуться в гостиницу, лечь и вытянуть усталые больные ноги. Каждый шаг давался с трудом. Андрей хромал сильнее обычного, опираясь на вязнувшую в снегу трость. И все равно он не мог не заметить, как хорошо было на улице. Пожалуй, торопиться все же не стоило. Стоял ясный лунный безветренный вечер. Морозный воздух после душных, натопленных комнат казался особенно приятным, к тому же идти медленно было гораздо легче.

Витгерт остановился, с наслаждением глубоко вдохнул, наполняя легкие свежим холодком, достал портсигар и сунул руку в карман пальто за зажигалкой. Такие зажигалки из осколков снаряда делал боцман со «Страшного», настоящий умелец. Зажигалка была не просто оригинальным военным сувениром, она хранила тепло рук человека, которого больше нет на свете, и Андрей очень ею дорожил.

В кармане, рядом с зажигалкой, он нащупал плотный лист бумаги, сложенный в несколько раз.

Удивившись, Витгерт подошел к газовому фонарю, тускло светившему на перекрестке (такие фонари, гордость городского головы, были установлены в избранных местах Демьянова, например, на Соборной площади). Развернув бумагу, Андрей прочел: