Жан-Франсуа Паро - Версальский утопленник

— О чем ты сейчас говоришь, Пьер?

— Помнишь дело некоего Жака Симона, что состоял в переписке с англичанами? По приказу Вержена я принимал участие в его аресте. Когда я допрашивал его в Бастилии, он признался, что является одним из звеньев в цепочке нелегальной торговли книгами.

— Но это не имеет отношения к нашему делу, нелегальная торговля оказалась лишь прикрытием.

— А вот и нет! Я говорил тебе, что Симона решили отпустить на свободу при условии, что он навсегда покинет Францию.

— И что же?

— …а до тех пор за каждым его шагом будут пристально следить.

— Не дерзну предположить, что произошло дальше.

— Выйдя из тюрьмы, он мгновенно исчез из поля зрения наших агентов — словно растворился. Нам сообщили о его бегстве слишком поздно: те, кому поручили за ним следить, вместо того чтобы сразу доложить своим начальникам, долгое время пытались — впустую — сами отыскать его.

— Это были люди Ленуара?

— Нет. Люди того, кого лучше не называть.

— Понимаю! Значит, этот Симон по-прежнему обретается где-то во Франции и, возможно, уже вернулся в Париж или в Версаль.

— Я бросил все наши силы на его поиски. Сегодня у нас одиннадцатое августа. С тех пор как он покинул Париж, прошло пять или шесть дней, так что самое время ему вернуться обратно.

— А если он уже в Версале.

— Ты думаешь…

— Черт! У нас осталось не так много подозреваемых. Вор, укравший универсальный ключ. Предвижу мрачные переговоры с теми, кому сей предмет нужен, чтобы обесчестить королеву. Помимо Шартра и Прованса, для которых участие в подобной интриге является скорее бравадой, нежели серьезной попыткой навредить Марии-Антуанетте, я вижу лишь англичан и их секретные службы. Симон, очевидно, сговорился с ними, и он — если, конечно, мы его найдем — может привести нас к обладателю драгоценности.

— Похоже, — отозвался Семакгюс, — этот ключ, подобно магниту, притягивает тех, чье честолюбие готово извлечь из него выгоду.

Возмущаясь отсутствием аппетита у Николя, Бурдо и Семакгюс накинулись на блюдо с горячими шкварками.

— Не забывайте, — пытался защищаться тот, — помимо новостей у меня в желудке еще не переварился окорок Триборта и итальянский обед!

— Если хорошенько подумать, — промолвил Бурдо, — все нити дела ведут в Версаль. Несмотря на всех наших осведомителей, отыскать Симона в Париже — то же, что пытаться отыскать иголку в стоге сена. К тому же у этого типа настолько заурядная внешность, что изменить ее легче легкого. Уверен, он скоро появится в Версале, а потому нужно сосредоточить наши поиски именно там. Возможно, он наконец приведет нас к тому, кто является организатором всего дела.

Бурдо предстояло направить в Версаль самых опытных агентов для наружного наблюдения, а также людей для проверки гостиниц и меблированных комнат на предмет проживающих там иностранцев. Штабом операции избрали особняк д’Арране: туда будут отправлять срочные послания, и при первой же возможности будет заезжать комиссар. Предусмотрев все, что только можно, Николя попрощался с друзьями и отбыл на улицу Монмартр, где нашел Плутона, мирно спавшего в сарае возле старой лошадки, и Катарину, как обычно, дремавшую в кухне. Она ложилась поздно, ибо, даже когда он уезжал из Парижа, она привыкла ждать его допоздна. Разбудив ее и поцеловав в щеку, он ласково велел ей отправляться спать, а сам поднялся к себе. Стоило ему лечь, как появилась Мушетта; она долго ходила по кровати, делая вид, что не замечает его, а потом с подозрительным видом принялась его обнюхивать. Результат проверки удовлетворил ее, и она змейкой обвилась вокруг хозяина, уткнувшись мордочкой ему в подбородок. Это было последнее, что запомнил Николя: он поднял руку, чтобы приласкать кошечку, но рука бессильно упала, и он погрузился в сон.

Среда, 12 августа 1778 года.

Господин де Ноблекур задумчиво размешивал ложечкой отвар шалфея, в то время как Николя с завидным аппетитом поглощал бриошь, щедро намазывая ее вишнево-малиновым вареньем, присланным в подарок госпожой Сансон.

— Больше всего меня озадачивают послания, которые оставляет ваш убийца. Это настоящая мания, возведенная в систему; начинаешь задумываться, не скрыт ли в этих отрывках тайный смысл.

— Надо отметить, — с набитым ртом заговорил Николя и едва не задохнулся, попытавшись проглотить целиком большой кусок бриоши, — первое убийство, когда мы выловили труп из Большого канала, несколько отличается от других. Разумеется, на теле жертвы мы нашли бумаги, но в них не было никакого вызова.

— Только потому, что вы еще не вступили в игру.

— Первое преступление потребовало от убийцы подыскать себе помощника, коим, без сомнения, стал Ренар.

— Заметьте, дорогой Николя, — промолвил Ноблекур, буравя взором горшочек с вареньем, так что комиссар счел за лучшее отодвинуть его подальше от почтенного магистрата, — мы имеем дело с преступником, который не только разбирается в ботанике — вспомните ваш дурман вонючий! — но и обладает недурными познаниями в алхимии, точнее, в химии. Это сужает круг подозреваемых.

— Нам нужны новые улики, иначе мы не запустим следственную машину! Мы не можем опираться на пустоту!

— Ба! Пустота не существует, есть только ее видимость. Соберите все рассеянные в пустоте элементы. Если вы уверены, что универсальный ключ украл тип в маске, что разговаривал с королевой на балу в Опере, ответьте на вопрос: зачем ему красть это украшение? Он получил приказ или действовал по собственному разумению? Ему нужны деньги, и он хотел продать его? Он проигрался в карты? Разорен женщинами? Каковы причины его поступка? Зачем он убил Ламора? Видимо, потому что вы его заподозрили, а инспектор Ренар предупредил его. Почему зверски расправились с малышом д’Асси? Потому что Ретиф сунул нос во владения Ренара — все того же Ренара! — и пришлось убрать неудобного свидетеля того, что произошло еще до появления утопленника в Большом канале. И, наконец, почему Ренар? Ссора сообщников, один из которых захотел заграбастать себе все? Добавьте сюда странные кражи в Доме для прислуги. Уверен, преступник чувствует, как свора гончих неуклонно идет по его следу; значит, он начнет спешить и совершать ошибки, которые приведут его к гибели. Вдобавок есть основания полагать, что ваш преступник повредился разумом: некоторые факты красноречиво свидетельствуют об этом. А значит, гордыня его погубит. Он уверен, что вы клюнули на те улики, которые он вам подбросил, и это дает мне основание утверждать, что его ждет провал. Сюда, ату его, друг мой, как кричал покойный король.

Николя собрался уходить, но Ноблекур окликнул его:

— Могу ли я попросить вас об одном одолжении?

— Сударь, для вас я готов сделать невозможное.