Йен Пирс - Комитет Тициана

Прошу прощения, что организовал обсуждение по следам событий прошедшей недели, но надеюсь, что оно окажется всем на пользу. Все вы были под подозрением или считали, что находились под подозрением. Совершенно очевидно, что в большинстве случаев оно оказалось ошибочным. Я представляю, что такое академические круги и какой вред репутации ученого может нанести нескромный слух. Поэтому считаю, что полиция обязана дать ясный отчет обо всех происшествиях с тем, чтобы очистить невиновных от подозрений в… недостойном поведении.

Вслед за этим вступлением послышались слова признательности, но людям явно не терпелось узнать, что последует дальше.

— Каждый из вас по разным причинам имеет право узнать, что произошло на самом деле. Поэтому мы решили сэкономить время и объяснить всем сразу. Мы и так слишком долго возились с этим делом, хотя расследования убийств вообще не входят в компетенцию нашего управления. — Кивок в сторону судьи, который явно успокоился, хотя все еще смотрел подозрительно. — Вас, естественно, не интересует наша внутренняя кухня. Дело началось с раскрытия убийства Луизы Мастерсон, которую вечером в прошлую пятницу зарезали в общественном парке неподалеку от площади Сан-Марко и тело которой на следующее утро было обнаружено в теплице. Через четыре дня при загадочных обстоятельствах умер ее коллега по комитету профессор Робертс, и в тот же вечер исчезли несколько принадлежавших маркизе ди Мулино картин. И как было установлено позднее, за несколько дней до этих событий в собственном доме во Франции был задушен основатель комитета Жорж Бралль. Даже недоумок способен понять, что эта цепочка смертей и злодеяний как-то связана с деятельностью комитета. — Может, и хорошо, что Боволо еще не подошел, но судья снова насупился. — Теперь остается решить, с каким именно ее аспектом.

Боттандо сознавал, что этот разговор начинает его забавлять. Он сделал паузу и присмотрелся к лицам собравшихся: они выражали самые разные чувства — мучительную боль у Ван Хеттерена и Миллера и любопытство у маркизы.

— Не могу похвастаться, что мы ощутили благожелательную поддержку со стороны ученых-единомышленников, и тем не менее удалось установить, что Тициановский комитет превратился в рассадник недоверия и раздора. Жорж Бралль внедрил в жизнь принцип «разделяй и властвуй» и сам стал его жертвой, когда профессор Робертс выжил его благодаря тому, что добился правительственного гранта, хотя понимал, что Бралль считал это неприемлемым. То, что начал Бралль, продолжилось после его ухода. Например, от Мастерсон ожидали в высшей степени критического отзыва о докторе Коллмане, и у доктора Лоренцо возникал предлог его заменить.

Когда Луиза Мастерсон появилась в прошлом году, у нее было явное желание произвести хорошее впечатление. Но это продолжалось недолго. На втором заседании она стала возражать против выводов доктора Коллмана по поводу миланского полотна и заявила, что намерена повторно его осмотреть. И тут же приступила к делу: написала Жоржу Браллю, навела у него справки, и он ответил, что, по его мнению, доктор Коллман не ошибался. Почему он так сказал, если сам предоставил доказательства того, что доктор Коллман был не прав?

В этом году Мастерсон летала в Цюрих, откуда ездила на поезде в Санкт-Галлен, где Бралль встречался с неким человеком, который четыре года назад продал «Мадонну» Тициана. Мастерсон отправилась в Милан осмотреть заинтересовавшую ее картину и пропустила заседание комитета, поскольку решила побывать в Падуе. Она послала письмо человеку, который два года назад тоже продал полотно Тициана. И наконец, в высшей степени взволнованная, она принялась переписывать доклад о своих находках, но не успела его подать, поскольку была убита.

Ей удалось обнаружить неофициальную составляющую работы комитета, которая сформировалась в последние годы. Во всех трех случаях действовала одна и та же схема: эксперт по стилю Робертс производил осмотр, а архивариус Коллман работал с документацией и писал отчеты. Два полотна были проданы, и Робертс постарался заработать на всех операциях.

В первых двух случаях это оказалось просто. При старом режиме Тициановский комитет работал неповоротливо. Коллман закапывался в архивах и проверял факты до полутора лет, что нарушало планы владельцев, которые хотели продать картины и нуждались в авторитетном свидетельстве подлинности, чтобы максимально поднять цену.

В первом случае инициатором идеи был даже не Робертс. Владелец полотна из Санкт-Галлена предложил пятипроцентные комиссионные от продажной цены в обмен на его личное свидетельство подлинности. В результате Робертс получил солидный чек на сумму в сто двадцать тысяч долларов и, кстати, ничем не поделился с Коллманом. Во втором раунде с инициативой выступил он сам и предложил все устроить.

А почему бы и нет? Полотно скорее всего подлинное. И Робертс был уверен, что в случае чего сумеет надавить на Коллмана. Но с другой стороны, его поведение никто бы не назвал вполне этичным. И если бы выплыли факты, что великий Энтони Робертс торгует услугами, это бы катастрофически скомпрометировало комитет. И конечно, повредило бы репутации самого Робертса, которую потребовалось спасать, что и привело к печальной цепи событий. Засветиться в роли человека, который склоняется к тому или иному мнению в зависимости от того, сколько ему предложат, привело бы к ужасным последствиям. Не простили бы даже такие люди, как Коллман, и Робертс превратился бы в легкую добычу для Лоренцо.

Все шло гладко, пока не возникло миланское полотно. Бенедетти хотел продать картину, и Робертс не мог устоять перед соблазном, хотя и не нуждался в деньгах и куш был относительно невелик. Но при новом режиме Лоренцо комитет оборачивался быстрее, и Коллману приходилось шевелиться. Время между осмотром картины и вынесением окончательного суждения слишком сократилось, тем более что в данном случае Жорж Бралль уже откопал большинство доказательств.

Но Робертс просто-напросто их скрывает и намекает Коллману, что полотно немногого стоит. Коллман намеревается отказать владельцу в установлении подлинности, а Робертс тем временем предлагает свои услуги на обычных условиях. Он планирует, когда продажа зайдет достаточно далеко, объявить о доказательствах Бралля и тем самым повлиять на решение комитета в обратную сторону.

Вроде бы просто, но тут он совершил прокол: нарушил все допустимые рамки этических норм и попался. Решающим фактом стало то, что Бенедетти консультировался с Браллем, тот понял, что к чему, и вышел из себя. Вот почему он заявил, что Коллман не ошибался. Бралль подумал, что Коллман — часть всей неприглядной схемы, и начал искать, не случалось ли подобного в прошлом.