Йен Пирс - Последний суд

Несколько месяцев назад музей Морсби решил открыть у себя зал гравюр и рисунков и поручил Аргайлу его наполнение. Когда Аргайл отправил им весточку, что на парижском рынке появились рисунки Буше [2] Франсуа Буше (1703–1770) — французский живописец рококо, придворный художник Людовика XV , ему дали указание ехать во Францию и купить их за любую цену. Если попадется еще что-нибудь интересное…

Попалось. Аргайл завернул к Делорме, с которым виделся последний раз около года назад, и тот показал ему набросок Понтормо [3] Джакопо Понтормо (1494–1557) — итальянский живописец-маньерист . Короткий звонок в Калифорнию, и он получил «добро» на приобретение.

Соблюдая традицию, Аргайл начал торг. На этот раз преимущество было на его стороне, поскольку на галерейщика наседал банк, требуя немедленного возвращения долга. Аргайл безжалостно сбивал цену, Делорме изо всех сил сопротивлялся и, только услышав, что музей Морсби платит без проволочек, согласился уступить. Торг закончился к взаимному удовольствию: сошлись на цене более высокой, чем если бы рисунок продавал сам владелец, но все же достаточно приемлемой. Аргайл дал слово, что музей переведет деньги сразу после доставки, Делорме угостил его дежурной чашкой кофе, и они скрепили сделку рукопожатием и взаимными пожеланиями процветания. Осталось только подписать официальный контракт.

Единственная загвоздка заключалась в том, как переправить рисунки в Калифорнию. Аргайл уже успел изучить лабиринты итальянской бюрократической системы и не имел ни малейшего желания знакомиться с французскими. Ему совсем не улыбалось провести оставшиеся два дня в беготне по госучреждениям, собирая необходимые подписи и справки.

Неожиданно в голове у него мелькнула идея — гениальная в своей простоте.

— А знаете что?

— Хм-м?

— Я мог бы доставить эту картину — «Казнь Сократа» — вашему клиенту в Риме. А вы за это возьмете на себя бумажную канитель, связанную с оформлением экспортной лицензии на мои рисунки.

Делорме думал недолго.

— А что, неплохая идея! Совсем неплохая. Когда вы уезжаете?

— Завтра утром. Я уже закончил с делами. Осталось только оформить разрешение на вывоз.

Француз кивнул, размышляя.

— Почему бы и нет? — сказал он наконец. — Действительно, почему бы и нет? Это даже удобнее, чем вы думаете.

— Для картины тоже требуется разрешение?

Делорме покачал головой.

— Возможно, но это чистая формальность. Не беспокойтесь, я возьму этот труд на себя. Ваше дело — забрать картину, а разрешение я достану.

О'кей, значит, сделка не совсем законная. Но ведь он не собирается вывозить «Мону Лизу». Правда, это означает, что картину придется везти ручной кладью: если он попытается сдать ее в багаж, с него потребуют уйму бумаг и печатей.

— И кто же счастливый обладатель? — поинтересовался Аргайл, собираясь записать имя и адрес на сигаретной пачке — он родился чуть раньше того поколения, которое выбирает электронные записные книжки.

— Он назвался Артуром Мюллером, — ответил Делорме.

— О'кей. Адрес?

Делорме покопался в столе — «Такой же неорганизованный, как я», — подумал Аргайл, — выудил откуда-то скомканную бумажку, разгладил ее и продиктовал адрес. Названная им улица находилась в северной части Рима, где обитали самые богатые жители города, — Аргайл туда ни разу не забредал.

Он сознавал, что сильно упал в глазах Делорме, взяв на себя функции курьера, но мнение Делорме его мало волновало. С чувством удовлетворения оттого, что все так толково устроил, он вышел на улицу и отправился на поиски недорогого кафе.

На следующее утро он сидел в огромном ресторане Лионского вокзала и пил кофе, пытаясь убить оставшиеся до отхода поезда двадцать минут. Он прибыл очень рано и провел на вокзале уже целых полчаса. Аргайл панически боялся, как бы поезд не ушел без него, и потому предпочитал держать все под контролем.

Ну и, помимо того, он просто очень любил Лионский вокзал. Переступая его порог, он словно переносился из мрачной североевропейской атмосферы в жаркое солнечное Средиземноморье. Поезда выстроились в ряд, держа курс в те волшебные места, которые он обожал еще задолго до того, как покинул ради них свой маленький, продуваемый всеми ветрами остров. Лион, Оранж, Марсель, Ницца; потом Генуя, затем, минуя возвышенности Тосканы, поезд мчится во Флоренцию и Пизу, потом по равнинам Кампаньи в Рим и уже оттуда на юг — в Неаполь. Тепло, солнце, терракотовые дома, и повсюду царит атмосфера благодушия, беззаботности и мягкой расслабленности, абсолютно несвойственной жителям стран, граничащих с Северным морем.

Вычурная, помпезная архитектура вокзала соответствовала этому южному настроению. Особенно выделялся ресторан, украшенный позолотой и пластмассовой лепниной, цветочными гирляндами и картинами, — все эти милые смешные ухищрения напоминали о том, что конечная станция маршрута — истинный рай. В стенах этого здания даже самый прагматичный путешественник забывал, что находится в Париже и что на улице хлещет холодный осенний дождь.

Бар еще не заполнился пассажирами, поэтому Аргайл удивился, когда к нему неожиданно подсел незнакомец. С вежливым «Вы позволите?..» мужчина лет тридцати восьми опустился на стул напротив него. Француз, подумал Аргайл, отметив стильный зеленый дождевик и дорогой серый пиджак. Галльский тип лица, своеобразная мрачная красота, которую почти не портил небольшой шрам над левой бровью, едва заметный под длинной темной челкой, скрывавшей высокий лоб, — Аргайл заметил, что во Франции так любят носить волосы представители образованного среднего класса. Джонатан вежливо кивнул, и, отдав таким образом дань требованиям этикета в цивилизованном обществе, мужчины спрятались за своими газетами.

— Простите, — по-французски обратился мужчина к Аргайлу, когда тот дочитал до половины разгромную статью о неудачном выступлении английской команды в австралийском чемпионате по крикету, — у вас нет зажигалки?

Аргайл достал из кармана мятый коробок, но оказалось, что спички закончились. Из другого кармана он извлек сигаретную пачку, но, заглянув в нее, тоже смял и с ожесточением сунул обратно. Положение становилось серьезным.

Мужчины обменялись соболезнованиями. Аргайл с ужасом думал, как выдержит тысячу миль без никотина.

— Если вы посторожите мою сумку, — сказал мужчина, — я схожу за сигаретами на платформу. У меня пачка тоже заканчивается.

— Как это любезно с вашей стороны, — с облегчением выдохнул Аргайл.

— Сколько сейчас времени? — спросил мужчина, вставая.

Аргайл взглянул на часы:

— Десять пятнадцать.

— Черт, — выругался незнакомец, снова опускаясь на стул. — С минуты на минуту должна появиться моя жена. Она может испугаться, не застав меня здесь. Боюсь, придется нам обойтись без курева.