Йен Пирс - Последний суд

Пожилая женщина — они предположили, что это и есть замкнувшаяся от мира миссис Ричардс, — тяжело, с присвистом дышала: казалось, что путь в пятнадцать футов, который ей пришлось преодолеть, был слишком труден для ее подорванного здоровья.

— Миссис Ричардс? — мягко обратилась к видению Флавия, оттеснив локтем Аргайла.

Женщина слегка повернулась и посмотрела на Флавию. Потом прищурилась и кивнула.

— Меня зовут Флавия ди Стефано. Я работаю в римской полиции. Это в Италии. Мне страшно неприятно беспокоить вас, но, может быть, вы согласитесь ответить на некоторые наши вопросы.

Женщина надолго задумалась и никак не отреагировала — ни словом, ни жестом.

— Дело чрезвычайной важности, и, похоже, вы единственная, кто может нам помочь.

Женщина медленно кивнула, потом перевела взгляд на Джонатана, отступившего в тень.

— Кто это? — спросила она. Флавия представила Аргайла.

— Не знаю, куда подевалась Люси, — неожиданно сказала женщина.

— Кто?

— Моя сиделка. Мне трудно передвигаться без ее помощи. Может быть, ваш друг отнесет меня в постель?

Аргайл вышел вперед, Флавия забрала рамку и посторонилась. Ее поразило, с какой бережностью Аргайл подхватил женщину на руки — обычно он проявлял в подобных делах полную беспомощность. Джонатан пронес женщину по коридору, осторожно опустил на кровать, накрыл одеялами и, чтобы ей было теплее, со всех сторон подоткнул их. Убедившись, что она надежно и удобно устроена, он деликатно отдалился к окну.

В спальне работал обогреватель, и воздух в комнате был жаркий, густой и тяжелый, пропитанный болезнью и старостью. Флавия рванулась к окну и, раздвинув тяжелые шторы, дернула на себя раму — в комнату хлынул солнечный свет и потянуло свежим ветерком. Флавия жадно глотала кислород. Наверняка пожилой леди тоже пойдет на пользу чистый прохладный осенний воздух.

— Подойдите ко мне, — скомандовала миссис Ричардс, откинувшись на подушки, которые поддерживали ее в вертикальном положении. Флавия приблизилась, и женщина внимательно изучила ее лицо, потом провела по нему рукой. Флавия усилием воли сдержала себя, чтобы не отпрянуть назад.

— Какая красивая и молодая женщина, — мягко произнесла миссис Ричардс. — Сколько вам лет?

Флавия ответила, и женщина кивнула.

— Вам повезло, — сказала она, — очень повезло. Я тоже когда-то была красивой. Очень давно. Там на комоде стоит моя фотография. На ней мне примерно столько же лет, сколько сейчас вам.

— Вот эта? — спросил Аргайл, взяв в руки фотографию в серебряной рамке.

На снимке была изображена женщина лет двадцати с небольшим — она слегка отвернулась от камеры и будто бы смеялась какой-то шутке. Ее лицо излучало молодость и счастье, и на нем не было ни тени заботы или тревоги.

— Да, трудно поверить, что это мое лицо. Столько времени прошло.

Действительно, в этой старой женщине, утопавшей в подушках, не осталось ничего от той счастливой девушки на снимке. Казалось, этот снимок был сделан в другом столетии и совершенно случайно попал в эту грязную неубранную комнату.

— Зачем вы здесь? Что вы хотите? — спросила женщина, вновь переключив внимание на Флавию.

— Мы хотели расспросить о докторе Ричардсе. О его работе во время войны.

Женщина заметно удивилась:

— О Гарри? Вас интересует его ожоговая клиника? Он был хирургом — вы, наверное, знаете.

— Да, это мы знаем. Но нас интересует совсем другое направление его деятельности.

— Не было никакого другого направления, насколько мне известно.

— Мы хотели расспросить о его работе во французском Сопротивлении, в группе «Пилот».

Еще до того, как женщина успела ответить, Флавия поняла, что она знает, о каком «Пилоте» идет речь. Тем более странной оказалась ее реакция. Она ничуть не испугалась, не смутилась и не попыталась притвориться непонимающей. Напротив, после этих слов она словно внутренне расслабилась, будто попала на территорию, где чувствовала себя в полной безопасности.

— А почему вы решили, что моему мужу было известно о группе «Пилот»?

— Мы нашли его показания перед военным судом в Париже. Они задокументированы.

— Он давал показания?

— В документах указаны его имя и адрес.

— Вы уверены?

— Да.

— Генри Ричардс?

— Что-то в этом роде. И адрес.

— О-о.

— А в чем дело?

— Я все гадала, с чего это вдруг кто-то заинтересовался моим мужем. Он умер много лет назад.

Она опять повернулась к Флавии и, прежде чем ответить, тщательно обдумала свои слова.

— И тут вы сказали про «Пилот». Вы из Италии?

— Да.

— Но вас интересует французский «Пилот». Почему, могу я спросить?

— Это имеет отношение к убийству.

— И кого убили?

— Человека по имени Мюллер и другого человека, по имени Эллман. Обоих убили в Риме на прошлой неделе.

Пока она говорила, голова женщины склонялась все ниже, и Флавия испугалась, что она сейчас заснет. Но миссис Ричардс вскинула голову и задумчиво посмотрела на Флавию:

— И поэтому вы приехали сюда.

— Мы надеялись, что ваш муж еще жив. У нас есть основания думать, что человеку, располагающему сведениями о «Пилоте», может угрожать опасность.

Женщина слабо улыбнулась.

— И что же ему угрожает? — чуть насмешливо спросила она.

— Его могут убить.

Она покачала головой:

— Это не опасность. Это — шанс.

— Простите?

— Я — та, кого вы ищете.

— Почему вы?

— Это я давала показания. И в документах стоит моя подпись. Меня зовут Генриетта Ричардс.

— Это были вы?

— И я нахожусь в таком состоянии, что могу позавидовать этим вашим Мюллеру и Эллману.

— Но вы поможете нам?

Она покачала головой:

— Нет.

— Почему нет?

— Потому что все уже умерли. Включая меня. Нет смысла. Я старалась забыть обо всем этом целых полвека. Мне это удалось, и тут появляетесь вы. Не хочу вспоминать.

— О, пожалуйста, так много поставлено на карту…

— Дорогая моя, вы молоды и красивы. Послушайтесь моего совета. Не стоит ворошить прошлое. Это старая история, и лучше ее забыть. Поверьте. Никто от этого не выиграет, а я буду страдать. Пожалуйста, оставьте меня. Все уже умерли.

— Это неправда, — подал голос Аргайл из своего укрытия возле окна. — Один человек еще жив. И если Флавия не выяснит, что происходит, он тоже может быть убит.

— О ком вы? — недовольно спросила женщина. — Говорю вам: никого нет.

— Во Франции живет человек по имени Руксель, — сказал Джонатан. — Жан Руксель. Мы пока не знаем почему, но он — кандидат номер один для следующего нападения.

Его заявление произвело необычайный эффект. Миссис Ричардс опустила голову еще ниже, но когда подняла, глаза ее были полны слез.

Флавия почувствовала себя ужасно. Она не знала, о чем подумала в этот момент женщина и что вызвало у нее слезы, но она ясно видела, что разговор причиняет ей боль — сильнее той, которую вызывали у нее физические страдания.