Дмитрий Дивеевский - Окоянов

– Как же ее оставить. Ведь в ней уже наша кровь бьется.

Старики не спали до утра, поджидали Антона, Он появился только на рассвете, усталый, с черными кругами под глазами. Удивленно взглянул на них, молча сидящих за столом в свете керосиновой лампы.

– Случилось что-то, мама? – тревожно спросил он, обеспокоенный таким необычным явлением.

– Случилось, Антон, – ответила Анна Николаевна. – Мы сегодня много нового узнали. Никак не можем уснуть, с тобой хотим объясниться.

Удивленный таким началом, Антон присел за стол и устало отклонился на спинку стула.

– Так что, все таки, у нас случилось?

– Нам кажется, Антон, это у тебя случилось. Мы узнали, что секретарша твоя, Ольга, беременна.

Антона передернуло. Такого поворота он никак не ожидал.

«Неужели действительно беременна? Как же так? Что же я понять-то не мог. Взрослый уже мужик. А она молчала… Ну и ну…», – крутились у него в голове бессвязные мысли.

– Мы тебе следующее должны сказать, сынок. В страшное время живем. Какая-то новая у вас появилась вера. Вы вокруг куста женитесь, безотцовщину на свет выпускаете. Но в нашей семье такого быть не может. Наша семья русская, православная. Она свое семя никогда на произвол судьбы не бросала. Коли сделал девку беременной – бери ее в жены, – сказала Анна Николаевна.

Антон сидел как в воду опущенный, и, кажется, он еще не успел до конца осознать всего, что случилось.

– Мама, я виноват. Виноват, как последний мерзавец. Может быть, она беременна, хотя никогда мне этого не говорила. Но не люблю я ее. Ты ведь знаешь, как получилось. Всю жизнь о Ксюше мечтал. Вот, через десять лет свела нас жизнь, и вдруг такое… Мне же на Ольге жениться против всего света будет.

В разговор вступил Константин Владимирович:

– А тебе не кажется, Тоша, что теперь разговоры о любви излишни? Это, конечно, прекрасное чувство. Но ведь есть и другие стороны жизни. Кто теперь должен быть в ответе за жизнь, которую ты породил? Может быть, товарищ Дзержинский? Или лучше послать Ольгу к знахарке вытравить ребенка? Нет уж, сынок. Кроме твоих тонких душевных переживаний имеется еще грубая ответственность за поступки. Мы не знаем другого хода, кроме принятия Ольги в нашу семью. И любовь у вас будет, потому что она скрепится детьми. И брак у вас будет хороший, мы уверены…

– Папа, как ты не поймешь, я живу Ксюшей. У меня других женщин в душе не было и не будет. Разве не преступление – предать ее, когда наконец, после таких испытаний, мы сумели найти друг друга?

– Я был бы готов понять тебя, Тоша, если бы ты сейчас не разменивал живую человеческую жизнь на сердечную химеру. Не видишь разве разницы?

– Для меня Ксения – не химера. Простите, дорогие. Но, кажется, мы не договоримся. В субботу я намерен привезти Ксению с дочкой в Окоянов.

– Вот что, Антон, – жестко сказала Анна Николаевна, – видно, нам действительно в этом деле не сойтись. Будь по-твоему. Иди к Ксении. Но только в наш дом ее не привози. В наш дом переедет Ольга. Ты уж прости, но у нас нет выбора. Что ж, будет в доме невестка без законного мужа. Ну и ничего. В такие чудные времена вещи и похлеще происходят. А ты поступай как знаешь. Уж и ума не приложу, как мы теперь сообщаться будем. Только это ты сам решай.

Она закрыла лицо руками и облокотилась на стол. Душу Антона сковало чувством вины перед родителями, надежды которых он разбил, и по его вине их такая славная и любящая семья дала трещину.

Через неделю руководитель службы безопасности доложил первую запись постельного разговора Эмиля с Мейерзоном. Брат Секретарь велел Оливеру выйти и стал изучать текст. Скользя глазами по напечатанным на ремингтоне строчкам, он с чувством жгучей боли представлял спальню Мейерзона, прекрасное тело Эмиля в объятиях молодого, сильного любовника, их страстное дыхание, и пальцы его тряслись. Сначала он не мог вчитаться в текст и только выискивал слова своего возлюбленного о себе. Глухой стон выполз из его недр, когда он увидел, что Эмиль называет его «вонючим бульдогом».

Брат Секретарь приказал себе успокоиться. Он залпом выпил полстакана виски, закурил сигару и постарался сосредоточиться на тексте. Наконец, это ему удалось.

Судя по всему, Мейерзон сначала соблазнил Эмиля, а потом завербовал его в качестве секретного информатора. При этом юноша согласился помогать нью-йоркской ложе сведениями из личной папки Брата Секретаря для «преодоления консерватизма и тупости европейских масонов». Было видно, что он не понимает всего ужаса своих поступков. Ему казалось, что передача сведений от масонов масонам не может быть преступной.

Зато Мейерзон прекрасно осознавал всю опасность затеянной им игры. Он горячо уговаривал Эмиля быть серьезным и хранить в тайне их связь, чего бы это ни стоило. В записи проскакивало и упоминание о переводе денег на личный счет Эмиля в «Ллойдс банке».

Самым же интересным местом в документе было то, что Мейерзон утверждал, будто бы Троцкий и Красин являются агентами нью-йоркской ложи и выполняют задания Янкеля Шипа.

Это вызвало у Брата Секретаря категорическое сомнение. Не того полета Лев Троцкий, чтобы пасть так низко. Что-то здесь не сходится. Однако его тайная связь с масонами налицо.

Брат Секретарь звонком вызвал Оливера в кабинет.

– Каково Ваше мнение по данному документу, дорогой начальник службы безопасности?

– Мы попытались выяснить, какие бумаги Ваш помощник копировал для Мейерзона. Все они касаются русского предприятия. К сожалению, следует исходить из того, что он передал и список сохранившихся после революции членов петербургской и московской лож, а также информацию о каналах их финансирования и опорных точках ложи в сопредельных с Россией странах.

– Едва ли Лев Давыдович поделится такими сведениями со своими товарищами по партии. Скорее всего, он оставит их для личного пользования. Но что он сможет сделать?

– Думаю, первый вариант может быть таким: Как Вы знаете, болезнь Ленина прогрессирует. По заключению наших докторов, ему осталось не более двух лет жизни. Значит, в Москве предстоит схватка за власть, а Троцкий будет одним из главных конкурентов. Для членов большевистского руководства членство в масонах является убийственной компрометацией. Скорее всего, Лев Давыдович с помощью этих сведений заставит их работать на себя. Помимо этого, в его руках окажется и ряд красных командиров из числа бывшего царского генералитета. Это тоже очень важно.

Но хотел бы подчеркнуть, что это довольно искусственная конструкция. Троцкий стал бы поступать таким образом, если бы действительно хотел занять место Ленина. По нашим наблюдениям, он делать этого не будет. Тому есть две причины.