У. Уилер - Зеркало Елены Троянской

Карниваль улыбнулся высокомерной, мечтательной, многозначительной улыбкой, отвратительной на его искажённом злобой и болью лице.

— А теперь отдайте мне Зеркало и покончим с разговорами, — сказал он, откидываясь на спинку и в изнеможении прикрывая глаза.

— Я понимаю, зачем вы хотели убить бедолагу Флитгейла. Но зачем вы подожгли свой дом? — спросила Ива.

Её голос был спокойным, но в нём звенело не то презрение, не то гнев.

— Женское любопытство? — усмехнулся Карниваль. — Я собирался покинуть Англию. Я был почти уверен в том, что Зеркало где-то рядом и скоро оно будет в моих руках. Я не мог оставаться в Лондоне, да и вообще в Англии, не вызвав подозрений своим преображением и своим долгожительством. Я решил отправиться на Восток и там наслаждаться могуществом. Я не собирался уничтожать дом, уверяю вас. Я бы с большим наслаждением наблюдал, как мои ничтожные родственники вцепляются друг другу в горло при дележе наследства. Было бы забавно…

Это вышло почти случайно. Я не мог выпустить Флитгейла после того, что он видел. Но мне нужно было незаметно избавиться от тела. Ударив его по голове, я зашёл в комнатёнку Джексона, чтобы взять ковёр, завернуть тело и припрятать где-нибудь до удобного момента. Но я был обессилен разговором с этим упрямым ослом, и, конечно, тем ударом, что нанёс ему. Я зажёг керосиновую лампу, но не удержал её в руках. Там была куча бумаг, книги. К тому же, у Джексона была спиртовка с полной колбой спирта. Этот олух только и мог, что гонять чаи, вместо того, чтобы отрабатывать своё жалованье. Так что его стол и ковёр вспыхнули моментально. Я не смог бы погасить их, даже если бы захотел. Я забрал свои драгоценные амулеты, кое-что из одежды и вышел через потайную лестницу в гардеробной. Она ведёт прямо на улицу, я немного полюбовался картиной — знаете ли, в духе Тёрнера: Величественный пожар, волшебное зарево… — и отправился на квартиру, которую когда-то снял для Лонга. Там меня никто не знает. Эти идиоты спохватились только минут через двадцать после начала пожара. Очень комичное зрелище.

— И вам не жаль трёх человек, жизнями которых вы распорядились так жестоко? — спросила Ива.

— Оставьте, бога ради. Три паршивые жизни за всевластье, за бессмертие и за молодость? По жалкой душонке за каждое из божественных благ? Бросьте, сударыня, это смешно. Отдайте Зеркало, я устал.

— И вы собираетесь покинуть Лондон? — спросила Ива тихо.

Суон за дверью вновь положил ладонь на ручку двери и осторожно нажал: Ручка подалась, но Суон, словно совершенно опьянённый всем, что услышал за этот томительный, бесконечно долгий час, не торопился обнаружить себя. Ему казалось, что должно произойти ещё что-то важное, решительное, окончательное, для того, чтобы он мог до конца удостовериться в том, что вся эта чудовищная, страшная, как лихорадочный бред, история стала правдой и ничем, кроме правды.

— Да, — ответил Карниваль едва слышно.

— Милорд. Я должна вам сказать одну вещь. Я знаю немного больше, чем вы мне рассказали, — голос Ивы звучал так вкрадчиво, так сочувственно-нежно, словно она разговаривала не с чудовищем, сведённым с ума собственной манией величия, но с непослушным мальчиком, попавшим в беду. — Я знаю, что вы не покинете Лондона. Это всё, что я могу сказать вам.

— Чёртова кукла! Отдай мне Зеркало! — завизжал вдруг Карниваль.

Послышался истошный скрип хлипкой козетки, что-то упало — это повалился на пол круглый столик, Ива вскрикнула, послышался ещё какой-то стон или хрип. Суон резко распахнул дверь — так резко, что сшиб ею китайскую ширму по другую сторону. Ширма с хлопком упала плашмя. Инспектор не мог мгновенно преодолеть эту преграду и, нацелив на Карниваля револьвер, крикнул:

— Отойдите от неё! Полиция!

Он не мог выстрелить: Карниваль нависал над телом Ивы, прижатым к подушкам козетки. Его руки сомкнулись у неё на шее, и лорд, злобно оскалив жёлтые, старческие зубы, поднял лицо с окровавленным подбородком:

— Только попробуй, собака, у меня нож, я проткну её, как только ты выстрелишь! А я… я — бессмертен! — он зашёлся в визгливом, жиденьком смехе, и тут случилось то, чего Суон никак не ожидал.

Дверь распахнулась. В дверном проёме стоял Гай Флитгейл: На его лице в одно мгновение отразился такой ужас, будто он увидел всех сущих духов и приведений. Дальше всё решилось в сущие секунды. Карниваль не мог видеть вошедшего, так что Гай одним прыжком оказался у него за спиной и, схватив за плечи, буквально сбросил с козетки на пол. Карниваль упал с костистым стуком, сипя, словно волынка, из которой спустили воздух. Флитгейл склонился над Ивой и осторожно усадил её. Суон был уже рядом. Боковым зрением он видел корчащегося на полу и плюющегося кровью Карниваля, но всё его внимание было обращено к Иве — бледной как полотно, с красными пятнами на шее и с брызгами крови на щеках.

— Что там есть — бренди, шерри, тащите сюда! — скомандовал Суон.

Теперь он держал холодные руки Ивы в своих больших ладонях. Гай осмотрелся, вспомнил о рёмерах и графине на столике, и через мгновение вновь припал к козетке, от волнения гремя стеклом и расплёскивая спиртное. Ива слабо откашлялась, повела головой, словно пытаясь стряхнуть наваждение. Взгляды двух джентльменов были прикованы к ней, она болезненно, бессмысленно улыбнулась своим большим, тёмным ртом, и в её глазах появилась жизнь.

— Слава Богу… — почти одновременно выдохнули Флитгейл и Суон.

Но на лестнице вдруг что-то загрохотало, раздался выстрел, вскрик и резкий хлопок двери, джентльмены, опомнившись, вскочили.

Карниваля не было в комнате, только прерывистые следы крови тянулись к двери на лестницу.

— Как! Как, я спрашиваю, он смог сбежать?! Чёрт побери, почему ваш хвалёный секретарь не смог остановить его внизу! Где этот хлыщ, этот ваш Алоиз? Останьтесь здесь, Гай, а я схожу, посмотрю, что там с ним стряслось, — последнюю фразу Суон произнёс подозрительно, не исключая, что с секретарём и впрямь могло случиться что-нибудь скверное.

Через пару минут он вернулся и сказал тихо:

— Получил удар ножом в плечо, стрелял и не попал. Говорит, Карниваля ждал кэб у самых дверей. Они рванули в сторону Парк-роуд.

Он спохватился.

— Вам нужно отдохнуть, Ива. Мы могли бы вызвать врача.

— Нет, не надо. Я… я в порядке. Налейте мне ещё немного шерри и принесите шаль. Она там, на кресле в эркере. Мне холодно.

Ива едва справлялась с собой, её колотило крупной нервной дрожью, и тонкие руки, трясясь, обхватывали плечи, цеплялись за муслиновую накидку, обрывая стеклярус, который осыпался с ворота и скатывался на пол с льдистым стуком.

— Позаботьтесь об Алоизе, прошу вас.

— Если мы скажем кому-нибудь о том, что мы, трое здоровых и сильных мужчин, не смогли задержать полуживого чахоточного старика, мы станем совершенным посмешищем, — с балаганной весёлостью сообщил Суон, с трудом переводя дыхание.