Саймон Моуэр - Евангелие от Иуды

Магда – настоящая художница. Панорама обволакивала ее, пока она была поглощена рисованием, и Магда будто бы становилась осью, вокруг которой вращается все это – весь город с его куполами и колокольнями, город, полный чувства вины и лицемерия. Магда – художница, и, как вое творцы.

Она присваивает себе каждый предмет, попавший в ее поле зрения.

Три дня она проспала на сломанном диване в гостиной Во сне она клубком сворачивалась под одеялом, точь-в-точь как бродяги, дрыхнущие на парковых скамейках или в вокзальных залах ожидания. Каждое утро я обнаруживал ее на кухне: она варила там кофе, который называла «турецка», хотя сходство с турецким кофе было минимальным. Я смотрел на ее вечно взъерошенные волосы на ее личико, которое забавно морщилось, когда соприкасалось с рукой, или складками одеяла, или грубым, потертым бархатом обивки. На ночь она надевала большую бесформенную футболку черного цвета. Ноги ее были мертвенно-бледными и, казалось, стыдились собственной наготы. Еле заметным кивком она приветствовала меня, а после запиралась в ванной, откуда возвращалась полчаса спустя с толстым слоем косметики на лице. Пудра липла к коже, как свернувшиеся сливки, напомаженный рот зиял, словно открытая рана. Затем Магда уходила из квартиры. Я практически ничего не слышал от нее, кроме слова ciao, [4] которое, должно быть, нравилось ей потому, что оно вошло в употребление среди американской молодежи, стало отдавать беспечной леностью и жевательной резинкой. Каждый день я думал, что она не вернется (ее жалкие пожитки навряд ли можно было считать залогом возвращения), но каждый вечер она все-таки приходила обратно. Макияж ее становился чуть бледнее, но манеры оставались прежними: они все так же хранили тихую, замкнутую сосредоточенность. Казалось, я фактически не существовал для нее.

А на четвертую ночь она бесшумно, точно ночной зверек прокралась в мою комнату и юркнула в мою постель.

Конечно, Магда сразу все поняла. Меня удивил срок, но теперь и это ясно. Магда все обо мне знала. Она лежала в моей постели, свернувшись клубком, словно котенок, излучая в равной мере безучастность и всезнание.

– Это отец Лео Ньюман? – произнес женский голос с тем легким акцентом, что выдает в говорящем иностранца: ее сочетание «th» представляло собой нечто среднее между фрикативным и взрывным звуком.

– Да.

– Это Мэделин Брюэр. Мы познакомились на приеме. Помните меня?

– Конечно, помню.

– Я обещала вам позвонить. Придете к нам на ужин? В среду вам удобно? Я понимаю, что следовало предупредить вас заранее…

Конечно, он придет.

Квартира четы Брюэров располагалась в Борго Пио близ Ватикана. Посольства обычно придерживают такие места для своих работников; число квадратных метров находится в строгой зависимости от должности и вычисляется по некой секретной бюрократической формуле. Ранг главы этого семейства был, несомненно, высок, поскольку Джек занимал пост какого-то министра. Они ели в большой, слегка запыленной столовой. На рояле стояли фотографии детей, а над огромным камином висел скорбный лик святой. Мэделин почувствовала, что должна извиниться за подобный интерьер:

– Живем, как в ризнице. Кажется, раньше эта квартира принадлежала одному кардиналу, который и оставил все эти иконы. А мы теперь должны следить за ними, потому что они очень дорогие. В противном случае их просто запрут в каком-нибудь подвале под Палаццо Барберини.

Святой над камином, казалось, самой не нравился вид в котором она представала. Дароносица в руке выдавала ее сущность тем людям, которые знали толк в подобных интерпретациях.

– Это святая Клара [5]– объяснила Мэделин. – На улице Саула. – Комментарий был адресован другому гостю, журналисту. – Клара – ваша покровительница, – уточнила она.

– У меня есть покровительница? – Он был евреем по фамилии Гольдштауб и на картину косился с недоверием.

– О, разумеется. Покровителям плевать на ваше вероисповедание. Они придерживаются абсолютно экуменических взглядов. – И Мэделин погрузилась в краткий обзор деятельности святых покровителей. – Весь этот вопрос насквозь пронизан католической логикой, – пояснила она. – Святая Люсия лишилась глаз, поэтому она покровительствует офтальмологам. Святая Аполлония недосчиталась зубов – и ей достались дантисты. Клара же патронирует телевидение, потому что, по одной известной легенде, могла появляться в двух местах одновременно. Папа Римский Павел назначил ее на эту должность.

– Павел Шестой? [6]– уточнил ошеломленный журналист.

– Именно.

– Они что, до сих пор этим занимаются?! Вы, должно быть, шутите.

– Я серьезна как никогда. Не так ли, дорогой?

Джек, сидевший на другом конце стола, снисходительно улыбнулся.

– Мэдди всегда ужасно серьезна, когда говорит абсурдные вещи.

– Так вот, святого Лаврентия живьем поджарили на рашпере…

– …и он теперь покровительствует шашлыкам, – журналист уже усвоил принцип.

– Почти. Поварам. Святой Стефан – каменщикам. Его забили камнями. Святой Себастьян отвечает за лучников.

– Лучников?

– Его убили из лука. Сотней стрел. Вы наверняка видели это на картинах.

– Я думал, это святой Варфоломей.

– Нет, с того содрали кожу. Сейчас он покровитель таксидермистов. О, а святой Иосиф Копертинский покровительствует авиаторам.

– Авиатором? Но, черт возьми, самолетов-то у них не 6ыло!

– А теперь есть. Святой Иосиф частенько летал туда-сюда, вот его и наделили этими полномочиями.

– Он летал?

– Летал. Это официально засвидетельствовано. Жил он где-то в шестнадцатом веке, не так уж давно. Кстати, а летающих раввинов у нас разве нет?

– По крайней мере, в Бароу-Парке нет. – Мужчина повернулся к Ньюману, дабы выслушать авторитетное мнение. – Эй, отец, это же ваша компетенция! Это действительно так?

Лео Ньюман, сидевший напротив и обливавшийся потом от смущения, подтвердил, что в общих чертах это правда.

– Главное – относиться к нелепостям веры как к эксцентричным шуткам, и не более. Как к доказательству незыблемой убежденности верующих. Подобная несуразица имеет весьма отдаленное отношение к истинной вере. Вам не нужно верить в эти небылицы.

– Надеюсь, что да.

Мэделин перехватила взгляд священника.

– А сам отец Лео в это верит? – И именно в тот момент в нем что-то шевельнулось, что-то, похожее на первый симптом болезни, глубоко внутри. Более того: шевеление это показалось совершенно естественным, явлением органической природы, что лишь усугубило дискомфорт. С умственным волнением он бы справился – он бы его поборол, он давно уже научился вести подобную борьбу. Образы, возникающие в мозгу, он изгонял, как Христос – торговцев из храма (этот случай даже самые скептически настроенные толкователи Нового Завета считают доподлинным и чрезвычайно важным). Но когда под ударом оказывался храм его тела, изгнание становилось куда более трудоемкой процедурой. С тем же успехом он мог пробовать изгнать из себя раковую опухоль. И ее взгляд, украдкой брошенный в его сторону, когда они сидели за длинным обеденным| столом, ее взгляд, пересекшийся с доброжелательным взглядом Джека и измученным взором «святой Клары, размышляющей о евхаристии» (школа Гвидо Рени), казалось, уронил первые семена недуга в его тело.