Иван Любенко - Лик над пропастью

Нижегородцев, в свою очередь, восторгался методами Клима Пантелеевича и всегда, порой даже не совсем к месту, расхваливал его судебные победы. Благоволила адвокату и докторская жена. И в этом не было ничего удивительного: трудно было бы отыскать молодую даму, которой не был бы интересен представительный господин средних лет с правильными чертами лица и весьма изысканными манерами. К тому же внешне он напоминал европейца — без усов и бороды, что в России было редкостью. Импозантности добавляла и легкая седина на висках. Безукоризненный костюм из темного английского сукна и черный шелковый галстук придавали его внешности легкую строгость. Золотая цепь от Г. Мозера, свисающая из жилетного кармашка, и брильянтовые запонки в белоснежных манжетах убедительно свидетельствовали о состоятельности их обладателя. Надраенные до зеркального блеска черные туфли, светлые тканевые перчатки, английская трость с круглой серебряной ручкой добавляли последние, самые изысканные штрихи к портрету присяжного поверенного.

Теплый сентябрьский вечер вторника скорее был летним, чем осенним. В саду, расположенном прямо за домом Нижегородцевых, приятно пахло костром и тем ароматом, который знаком каждому мужчине, хоть раз в жизни готовившему шашлык.

Дамы сидели за столом на вымощенной известняком площадке. Как всегда, они о чем-то мило сплетничали, изредка поглядывая в сторону новой гордости доктора — каменной печи, возвышавшейся в трех саженях от них. Николай Петрович, решивший привести запущенный сад в порядок, не мудрствуя лукаво, велел каменщику соорудить точно такой же очаг, как у Ардашева. Мастер почти полностью повторил его, но трубу вывел несколько короче. Об этой оплошности стало известно гораздо позже, когда при сильном ветре дым забивало внутрь, и незадачливый повар обливался горькими слезами. Исправить ошибку было нетрудно — для этого стоило поднять трубу всего на пол-аршина, но доктор решил оставить все как есть, поскольку рассудил, что при неспокойной погоде вообще не стоит возиться с костром.

На этот раз день выдался тихий, и у ветра едва хватало силы разносить по окрестностям аппетитный запах жареной баранины.

Сам хозяин в поварском переднике и белых нарукавниках, вооруженный кочергой, пытался отгрести в сторону еще не совсем прогоревшие угли. Рядом с ним в таком же облачении над огнем колдовал Ардашев. Судя по всему, он взял инициативу в свои руки.

— Главное, вовремя удалить подгоревшие места, — приговаривал адвокат, срезая мясо и укладывая аппетитную ленту на тарелку. В левой руке он держал вертел, а в правой — острый нож.

— И все-таки, Клим Пантелеевич, бьюсь об заклад, что вы не сможете отгадать рецепт приготовления маринада.

— Боюсь вас разочаровать, но я не вижу в этом ничего сложного. Давайте по порядку: мякоть баранины вы нарезали на несколько крупных частей, по одному на порцию, и выложили в посудину. Посыпали солью, перцем, — он поднял вертел и поднес к лицу, — гвоздикой и мелко нашинкованным репчатым луком. Вероятно, добавили немного зелени и полили лимонным соком, хотя можно было обойтись и винным уксусом. Затем, еще утром, отнесли в погреб. Так?

— Почти. Я добавил еще полрюмки мартелевского коньяку. Если нет конька — сойдет и водка.

— Ну и хитрец вы, Николай Петрович! Провели меня, — шутливо погрозил пальцем Ардашев. — А я был уверен, что запах спиртного мне почудился. Выходит — нет!

— Продолжайте.

— А собственно, что продолжать? Нанизываем на каждый вертел по два куска, а с краев надеваем по половинке бараньей почки и по целому помидору. Терпеливо жарим над углями до готовности и не забываем время от времени смазывать мясо и почки курдючным жиром. Вот и все.

— Будем считать, что вы справились с задачей. Тем более что коньяк — отнюдь не обязательная составляющая. Можно обойтись и без него. И все-таки именно эти полрюмки дадут мясу пикантный оттенок.

— Благодарю за науку. Но мне кажется, что к этому армянскому шашлыку надобно подавать грузинское ткемали.

— Вы правы. А помните, каким необыкновенным блюдом нас потчевали в прошлом году в Ялте у Дерекойского моста?

— Да, весной в Крыму хорошо! И даже без шашлыка, — проговорил присяжный поверенный, и в его голосе послышался легкий оттенок грусти.

— Вы еще вспоминаете о ней?

— Иногда.

— У вас есть ее адрес?

— Послушайте, доктор, мне кажется, нам стоит поменять тему. Давайте лучше поговорим об убийстве Тер-Погосяна.

— Убийстве? Вы считаете, что его убили? У вас есть доказательства?

— Хоть отбавляй. Теперь в это верит и следователь Леечкин. Сегодня с утра он телефонировал мне и сказал, что судебный эксперт вынес заключение: чернила в вечном пере Тер-Погосяна и чернила, которыми написано адресованное мне послание, — разные. В «Паркере» усопшего находились кампешевые чернила черного цвета (кстати, в хрустальной чернильнице настольного прибора тоже были кампешевые, но синего цвета). А письмо, адресованное мне, было подписано черными анилиновыми чернилами. Другое же, со словами: «В моей смерти прошу никого не винить» — исполнено также черными кампешевыми чернилами. И подпись на нем принадлежит покойному. Признаться, я знал об этом еще до заключения эксперта, но следователю требовалось официальное подтверждение.

— Откуда вам это известно?

— Кампешевые чернила имеют пурпурно-фиолетовый цвет. Они изготавливаются с добавлением металлических солей. Если к ним добавить щавелевой, а затем соляной кислоты, то они обесцветятся. А стоит капнуть нашатыря — снова обретут прежний цвет. Я проделал эту манипуляцию и с чернилами из «Паркера», и с теми, что были в чернильнице. Несмотря на разницу цвета, все — кампешевые. Логично предположить, что и подписи тоже должны были быть выполнены тем же составом. Но оказалось, что это не так. Как я уже сказал, адресованное мне письмо написано анилиновыми чернилами; они не содержат железа и потому не обесцвечиваются. Получается, что преступник отпечатал на машинке два письма. Первое зачем-то подписал Тер-Погосян, а второе было подделано злоумышленником уже после того, как он убил свою жертву.

— Все равно возникает неувязка: если в вечном пере Тер-Погосяна находились кампешевые чернила, то почему убийца не воспользовался им, а расписался собственным, заправленным анилиновыми? — Нижегородцев перестал крутить вертела и посмотрел на адвоката.

— А вот на этот вопрос я ответить пока не могу. Преступник, безусловно, заранее знал, что Тер-Погосян подписывает важные бумаги черным «Паркером» и потому на всякий случай приготовил собственное вечное перо, заправленное черными чернилами. Дальше, как можно предположить, все получилось примерно так: коммерсант зачем-то, по какой-то непонятной мне причине, поставил подпись под строкой: « В моей смерти прошу никого не винить». Сразу после этого злоумышленник убивает его, затем надевает перчатки (либо просто он их не снимал), достает второе письмо, адресованное мне, и копирует подпись жертвы. Но вот почему он это делает собственным вечным пером — для меня загадка. — Присяжный поверенный взял острый нож и отрезал от одного куска тонкую полоску подгоревшего мяса. — Единственное, что я могу предположить, — это то, что убийца растерялся и не воспользовался «Паркером» купца. Но даже если бы он расписался им, все равно бы мы об этом догадались.