Сергей Лавров - Мултанское жертвоприношение

Вас будут спрашивать не о том, кто убил Матюнина. Для этого нужно было бы начать все предварительное следствие заново. Вас будут только спрашивать: «Не убили ли вот эти, что сидят у меня за спиной?!»

Теперь же, чтобы исчерпать данные первого официального акта осмотра трупа и местности, где он найден, позвольте напомнить вам еще одну подробность. На том как раз месте, где находилась шея убитого, «в грязи притоптаны пучки отрезанных волос». Известно, что эти вьющиеся волосы именно с головы убитого Матюнина. Об этом обстоятельстве вы забыли, не правда ли? Немудрено! Господин товарищ прокурора так тщательно обходил его молчанием в своей речи, как будто этих предательских волос вовсе не имелось. А между тем вдумайтесь только в эту характерную подробность. Волосы не налипли вместе с кровью к шее покойного, они не пристали к одежде его, они попали сзади не случайно — нет: они цельным отрезанным клоком пристали к земле, как подтвердил на мой вопрос пристав Тимофеев! Вы помните, что покойный носил волосы ниже плеч; под одним плечом как раз и найден этот клок. Что же это доказывает? Ужели ничего? Я думаю — все! Ему резали голову здесь, на месте, и прядь волос, придавленная его плечом, приходившимся к земле, осталась уликой совершенного именно здесь преступления. Иначе как объясните вы нахождение волос здесь? Их принесли за несколько верст вместе с трупом вотяки? Но даже по всеобъемлющему ритуалу господина эксперта Смирнова такая своеобразная подробность никаким религиозным требованием объяснена быть не может.

Но разве и другие мелочные подробности не говорят нам, что Матюнин обезглавлен там, где его случайно застигли? Ведь если бы вотяки принесли его в жертву в Мултане и раздевали там донага, как предполагает обвинение, имели бы они время по крайней мере на то, чтобы заглянуть в котомку, выбрать удостоверения о личности убитого и уничтожить их для того, чтобы тождество личности было обнаружено по крайней мере возможно позднее. Ведь они совершали свое преступление «заранее обдуманно» — это была бы такая естественная предосторожность. Или злой бог Курбан, сам доселе никем не удостоверенный, требует непременно полицейского удостоверения о личности приносимой ему жертвы?

Нельзя же в самом деле громоздить обвинение, минуя все эти жизненные, напрашивающиеся на размышление подробности, забывая о волосах, о зажатой в руке котомке, о паспортах, доказывающих, что он обезглавлен там, где случайно застигнут, и именно в том положении, как лежал. Но господин обвинитель стоит на другом: лапти у него оказались не в грязи и слабо подвязанными, а это доказывает, что он не шел по этой тропе, а был сюда перенесен мертвым. Этот аргумент заслуживал бы самого серьезного внимания, если бы кто-либо нам удостоверил, что уже пятого мая, т. е. в самый первый день его появления на тропе, лапти были действительно и совершенно сухи и слабо подвязаны. Но ведь ничего бесспорного мы и по этому поводу в деле не находим. По показанию Головизниной, она «не заметила» приставшей грязи на лаптях, и только; но она же удостоверяет, что лапти должны были быть мокры, так как носками они лежали прямо в воде. Далее, по условиям болотной тропы, на которой был настлан бревенник, дорога могла быть только мокрой, но отнюдь не грязной, так как, по указанию свидетелей, место было настоящее лесное болото, «мшистое» и с «мочевиной»; о какой же липкой дорожной грязи здесь может идти речь? Далее, когда и чем установлено, что лапти как бы были сдвинуты, точно его пробовали тащить за ноги? Только актом пристава Тимофеева. Но ведь до того прошло пять дней. Что труп за это время и трогали, и переодевали — это не подлежит сомнению, это нами доказано. Конечно, и лапти могли не остаться неприкосновенными.

Перехожу к оценке выводов господ уездных врачей. Их было трое, и они несколько разошлись в своих заключениях. Не могу не выделить на первый и притом почетный план экспертизы господина Минкевича. Насколько несложная практика уездного врача позволила ему добросовестно ориентироваться в настоящем исключительном, спорном казусе, он попытался это сделать. Двое других — господа Крылов и Аристов — обладают гораздо большим научным самомнением; они в своей области, пользуясь настоящим делом, пожелали открыть Америку и открыли прижизненное обескровление обезглавленного Матюнина путем подвешивания его за ноги. Кстати, отметим по этому поводу маленькую подробность. Вышина балки, на которой предполагают подвешивание, — от земли два с четвертью аршина; труп Матюнина без шеи и головы — два аршина; кладите на голову и шею полторы четверти — окажется, что надо было гвоздями прибить подошвы Матюнина к балке, чтобы подсунуть чашку или корыто для собирания крови! Если же подвесить его на веревке, как предполагало все время обвинение, то Матюнин головой уперся бы в землю, и операция обезглавления и собирания крови стала бы уже совершенно невозможной. Следы от прижизненных уколов на животе отрицают единогласно все три эксперта. За следы уколов, но уже совершенно безнадежно, держится один только господин товарищ прокурора, и то затем, чтобы не дискредитировать показания важного свидетеля обвинения. Вспомните показание арестанта Головы; он прямо говорит: «Кололи ножами и кровь цедили в чашечки».

Теперь еще одна маленькая оперативная подробность, наводящая, однако, на большие размышления. Нет никаких указаний на то, чтобы вотяки при своих жертвоприношениях берегли кожу или шкуру животного. Да и мудрено хранить ее целость, когда обязательно отрезается голова. Относительно человеческих жертвоприношений в доисторические времена есть, наоборот, указания, что прежде всего сдиралась кожа. Даже для господина Смирнова не совсем понятна сложная предосторожность данного случая, когда то, что нужно для жертвоприношения, как бы воруется и вынимается тайком. Пожалуй, и сам Киреметь не потерпел бы такого двуличия! Раз резали голову, что уж тут жалеть кожу груди или спины, для того чтобы извлечь внутренности. Ритуал жертвоприношения допущенному в данном случае приему прямо противоречит. Сохранением целости кожи спины глаз начальству равным образом отвести невозможно, ибо труп во всяком случае изуродован и вскрывать его обязательно станут. Для вотяков, если уж они принесли жертву, подобная маскировка — прямая бессмыслица и даже своего рода кощунство. Где же разгадка? Кому нужна была подобная видимая целость кожи спины? Ответ, полагаю, может быть только один: тому, кто знал, что труп уже видели ранее (урядник и понятые его раздевали) с целой спиной, и кто желал извлечь внутренности таким путем, чтобы можно было полагать, что эти внутренности уже ранее, до наружного осмотра, были извлечены. Мне кажется, я не ошибаюсь. При этом припомните неожиданную подробность в туалете Матюнина по акту пристава Тимофеева от 10 мая. Труп оказывается вдруг одетым «в азям на рукавах». Если сообразить, что от вырубленных позвонков, частей ребер и ключиц вся фигура убитого должна была расхлябаться и измениться, то и эта туалетная подробность, направленная к сохранению по крайней мере целости фигуры покойного, найдет свое объяснение.