Диана Стаккарт - Гром среди ясного неба

Пока я предавалась таким мыслям, к моему другу Витторио вернулось его прежнее беззаботное настроение. Спрятав браслет в складках туники, он встал. Пио, — а он на время нашего разговора переместил внимание на усевшегося на стену жаворонка, — вопросительно посмотрел на моего товарища.

— Пойдем, Пио! Оставим угрюмца Дино в одиночестве, а сами поищем кого-нибудь поинтереснее, — обратился он к собачонке. Та ответила на его слова жизнерадостным лаем. Повернувшись ко мне, Витторио добавил: — Если ты, конечно, не пожелаешь разделить с нами часть пути.

Он явно надеялся на мое согласие, и мой отказ вызвал бы у него обиду. Я напомнила себе, что все утро просидела в одиночестве, делала наброски. Пожалуй, не будет ничего зазорного в том, если я сброшу с себя тяжелый груз прошлого и немного развлекусь.

— Мастер вряд ли рассчитывал, что я весь день буду заниматься рисованием, — согласилась я и в очередной раз встала. А чтобы тетрадка не привлекала излишнего внимания Витторио, я засунула ее подмышку. Он вряд ли станет просить меня показать ему рисунок, если я сама не предложу, но осторожность не помешает. Сегодняшние наброски мне не хотелось никому показывать.

— Я дойду с тобой до мастерской, — вместо этого сказала я. — Иначе твоим жалобам не будет конца. Вот только, Витторио, мне интересно знать, ноги у тебя такие же проворные, что и язык?

Витторио недоуменно посмотрел на меня. Прежде чем он успел задать мне вопрос, что я имею в виду, я улыбнулась и бросилась бежать.

В следующее мгновение я услышала у себя за спиной удивленный крик и собачий лай. Витторио и Пио бросились за мной вдогонку, стремительно сокращая расстояние между ними и мной. Мы втроем сломя голову мчались к мастерской. Я улыбнулась еще шире и сбавила скорость, позволяя моим соперникам прийти к цели первыми. Корсет, который я тайно носила под туникой, туго стягивал мне грудь, выравнивая женские округлости, но заодно сжимал и легкие, что сильно затрудняло бег на большие расстояния.

Таким образом, когда я наконец догнала их рядом с жилищем Леонардо, то оказалась предметом добродушного подтрунивания со стороны Витторио.

— Э, да ты бегаешь как девчонка! — объявил мой товарищ, когда я догнала его. Сам он гордо вышагивал взад-вперед, а наш четвероногий спутник Пио шлепнулся на траву, тяжело дыша и высунув розовый язык. — И вообще, превратился в слабака! Ты только посмотри на себя, Дино. Когда-то ты был выше меня, но я обогнал тебе в росте, да и бегаю быстрее, чем ты!

А он прав, подумала я. Витторио был на добрую голову выше меня и скоро догонит самого мастера. И как это я раньше не замечала, что его ранее гладкий подбородок покрылся светлой щетиной, которую он явно отрастил в подражание ухоженной темной бороде Леонардо? Даже его ранее высокий детский голос заметно погрубел, стал ниже, басовитее.

Витторио уже не мальчик, он почти превратился в мужчину, с досадой на собственную невнимательность отметила я. То же самое можно сказать и о других подмастерьях, с которыми я начала изучать ремесло художника более года назад. В последние месяцы я так была погружена в свои заботы и беды, что почти не обращала внимания на моих товарищей. Стоит ли теперь удивляться, что я даже не заметила, как быстро они повзрослели. Время шло, и они, должно быть, заметили, что мой рост не увеличивается, что я остаюсь гладкощекой, а мой голос не меняется, не становится грубее и мужественнее.

Но даже если они и оставили это без внимания, то мастер, с его зорким глазом, подмечающим все особенности человеческого тела, наверняка не мог не заметить подозрительной картины: один из подмастерьев никак не становится мужчиной.

Чтобы скрыть смущение, я приняла вид обиженной добродетели.

— Может ты и выше и быстрее меня, Витторио, но я все равно старше тебя. И ты должен проявлять ко мне уважение.

— Я с уважением отношусь к тому, что ты бегаешь медленнее меня, — с усмешкой ответил мой друг. Мой упрек на него не подействовал. Немного натянув поводок собачонки, он продолжил: — Мы с Пио пойдем искать более приятную компанию. Я подслушал, как Константин и Тито собирались прогуляться до рыночной площади и поискать натурщиков, с которых можно было бы рисовать апостолов на новой фреске мастера. Почему бы тебе не пойти с ними?

— Может, я и присоединюсь к ним, когда закончу делать наброски, — пообещала я и небрежно пожала плечами, точно зная, что никуда не пойду. — А ты ступай, и обязательно потом расскажи мне, что там у тебя с Новеллой.

Я почесала Пио за ухом и, когда они зашагали прочь, помахала на прощание. Мальчик — точнее, молодой мужчина — и собака направились к воротам замка. Я дождалась, когда Витторио и его верный Пио прошли половину поросшего травой четырехугольника, раскинувшегося между главным замком и внешними стенами с бойницами. Затем, убедившись, что осталась одна, я устроилась на скамье у стены мастерской и положила рядом с собой тетрадь.

Мое недолгое мгновение радости исчезло, уступив место печали — давней моей спутнице. Разумеется, не стоит винить в моем неважном настроении сегодняшний день. Над моей головой простиралось безоблачное небо, в бездонной вышине которого пролетали стайки птиц, возвращавшихся, как это бывает каждый год, в родные края. Аккуратно подстриженные деревья и ухоженные сады замка встречали весну нежными листочками и набухшими почками. Сам воздух как будто был полон какого-то невыразимого обещания и легкой свежести прошедшей ночи, отчего приятное тепло полудня показалось еще более желанным. Казалось, природа с необузданной готовностью рвется в объятья новому времени года.

У меня же было ощущение, будто я погружена в вечную зиму.

Когда-то возможность попасть в великий город Милан была верхом моих мечтаний. Что может быть интереснее, чем затеряться в причудливом переплетении городских каналов, рыночных площадей и узких, мощенных камнем переулков? Но после той жуткой ночи несколько месяцев назад я поклялась себе, что не стану пускаться ни в какие, даже самые невинные приключения.

Я вздохнула, чувствуя, что какой-то уголок души жаждет чего-то нового, возбуждающего. Казалось, прошла целая вечность с той поры, когда я с радостью ждала, когда мастер позовет меня среди ночи помочь ему разгадать очередную тайну, не дававшую ему покоя. Что касается элегантного костюма пажа, то он пылился на дне моего сундучка, вместе с другими вещами.

Этот наряд вышел из-под умелой иглы Луиджи и был сшит для меня по заказу Леонардо. Переодевшись в мальчика-слугу, я сопровождала мастера в его визитах к герцогам, посланникам и графам. Я редко, можно сказать никогда, не удостаивалась внимания этих знатных особ. Ну кому интересен какой-то паж! Мой наряд позволял мне смешиваться с толпой обитавших в замке слуг, давая возможность выведать секреты, которые сам Леонардо никогда не мог бы узнать. Однако вот уже несколько месяцев эти красивые шелка лежали без дела, спрятанные подальше от посторонних глаз точно так же, как и я из практических соображений, прятала свою истинную сущность.