Вадим Волобуев - Агент его Величества

Гаррисон был ранен в правое плечо. Ему повезло, что Нисон находился слишком далеко от него, иначе быть бы уже капитану на небесах.

– Что происходит? – закричал Костенко, поддерживая его за спину.

Русский был страшно перепуган, губы его дрожали, глаза с какой-то мольбой смотрели на капитана.

– Достаньте пистолет из моей кобуры и отстреливайтесь, – выдавил офицер, зажимая рану ладонью.

Костенко принялся расстёгивать его сюртук. Движения его были суетливы, пальцы не слушались. Наконец, справившись с волнением, он извлёк из поясной кобуры револьвер и перевёл взгляд на своего спутника.

– Отстреливайтесь, – повторил Гаррисон. – Иначе нам крышка.

Но Костенко не посмел высунуться наружу. Где-то громыхали выстрели, мимо с бешеной скоростью проносились дома, а он сидел на дне коляски и с ужасом смотрел на пистолет в своей руке.

– Что происходит? – повторил он, опять оборачиваясь к полицейскому.

– Не болтайте, – процедил тот, со стоном подпрыгивая на ухабах. – Стреляйте, пока он не снял возницу.

Костенко поднял голову и быстро, не целясь, выстрелил в сторону преследователя. В ответ просвистели ещё две пули.

– Что творится! Батюшки мои, что творится! – запричитал Костенко по-русски.

Ему, чиновнику министерства иностранных дел, в новинку было попадать под пули, и потому он совершенно потерял самообладание. Гаррисон сокрушённо посмотрел на него. Пальцы следователя намокли от крови, в правой части сюртука расплывалось тёмное пятно.

– Денни, гони к Парку, – слабо крикнул он вознице. – Там мы будем в безопасности.

– Слушаюсь, мистер Гаррисон! – звонко ответил парень, привставая на козлах.

Но в этот момент грянул ещё один выстрел, и извозчик слетел на мостовую.

– Вашу мать, – прохрипел Гаррисон. – Совсем скверно.

О’Ши наконец срезал своего соперника. Пуля попала тому прямо в грудь.

– Вот тебе, мерзавец, – кровожадно завопил он.

Тедди «Дубинщик» упал на скамью и замер, откинув голову. Его возница поднял руки.

– Мистер, не убивайте… Я тут ни при чём…

Но Ричард уже не слышал его. Устремив взгляд вперёд, он заметил, что лейтенант настигает своих врагов.

– Гони, – надсадно заорал он извозчику.

– Гоню на пределе, – дрожащим голосом ответил тот, держа обеими руками поводья. – Как бы не загнать лошадей.

– Плевал я на твоих лошадей. Гони, не то всажу пулю в спину.

Коляска «Дубинщика» осталась позади. Ричард привстал, держась за край одноколки, прицелился в лейтенанта. Но тот был слишком далеко.

– Гони, гони, – орал он, выпучив глаза.

В этот момент сзади опять раздался стук копыт и громыхание колёс. Может быть, пришёл в себя поляк. Но Ричарда это уже не волновало. Он видел своего врага и чувствовал запах крови.

Семён Родионович сделал ещё пару выстрелов, затем бросил пистолет на дно колымаги и ухватился за поводья. Править лошадьми ему было куда сподручнее, чем палить по людям. Разум его, скованный страхом, каждое мгновение ожидал пули в спину, но пистолет Нисона молчал. Это было странно. Костенко боялся обернуться, чтобы не потерять равновесие, а потому не видел, что Нисон, отвлечённый новым противником, притормаживает повозку. Русскому агенту казалось, что если он хоть раз посмотрит на своего преследователя, тот немедленно снесёт ему башку.

– Дорогу! – вопил он прохожим и уличным собакам.

– Направо, – промычал Гаррисон. – Куда вы едете, идиот…

Но Семён Родионович не слышал его. Обуянный ужасом, он мчал куда глаза глядят.

Сзади опять раздались выстрелы. Костенко присел и вжал голову в плечи.

– Что происходит? – спросил снизу Гаррисон.

– О чём вы? – замирающим голосом переспросил Семён Родионович.

– Вы слышали? Какая-то перестрелка…

Костенко не ответил. Он даже не понял вопроса.

Нисон был великолепным стрелком. Чего нельзя сказать о Ричарде. Выпустив пять пуль по Тедди «Дубинщику», он оставил всего лишь одну для своей главной жертвы, а потому не мог тратить их столь же щедро, как это делал лейтенант.

– Тебе конец, Нисон, – кричал ирландец, размахивая револьвером.

Какое-то помешательство нашло на него. Он уже не боялся ни тюрьмы, ни виселицы; месть целиком затопила его. Этот порыв спас Гаррисона и Семёна Родионовича от смерти. Услыхав крики брадобрея, Нисон сбавил ход и обернулся к ирландцу, держа того на мушке. Действия его были тщательно выверены. Подождав, пока О’Ши приблизится на расстояние двадцати шагов, он выстрелил ему прямо в лоб. Цирюльник рухнул под колёса собственных дрожек и покатился по мостовой.

– Одной сволочью меньше, – пробормотал лейтенант. – Гони, – приказал он вознице. – Гони, что есть духу.

Извозчик стеганул коней, и те понеслись как угорелые.

Незнание Нью-Йорка подвело Семёна Родионовича. Полный уверенности, что вот-вот перед ним откроется широкий проспект, Костенко завёл колымагу в какие-то дебри. Со всех сторон возвышались позеленевшие от сырости деревянные хибары, валялись пьянчуги, бродили бедно одетые женщины с вёдрами в руках. Доски, которыми была вымощена улица, раскисли и провалились, в хлюпающей грязи возились свиньи и куры. Нестись с прежней скоростью здесь не было никакой возможности, а потому кони сами сбавили ход.

– Вперёд, вперёд, – понукал их Семён Родионович. – Ну же, родимые, не подведите…

Но всё было бесполезно. Кони бежали рысцой, никак не желая мчаться галопом. Их спины покрылись потом, с удил падала пена. Они фыркали и водили вокруг налитыми кровью глазами.

– Вот дармоеды, – с досадой вымолвил Семён Родионович, не зная, что делать.

За спиной меж тем послышался звук стремительно приближающейся брички. Костенко в отчаянии обернулся. На другом конце улицы показался тарантас Нисона. Лейтенант что-то крикнул ему и выстрелил в воздух. Семён Родионович в нерешительности посмотрел на Гаррисона.

– Не останавливайтесь, – посоветовал тот. – Он убьёт нас.

– Но почему?

Следователь хотел что-то ответить, но лишь обессилено уронил голову на грудь. Костенко дёрнул удилами.

– Ну же, ну же, – чуть не плача, твердил он. – Ходу, милые!

Но всё было тщетно. Измождённые кони едва тащились, проваливаясь копытами в прогнившие доски.

– Стоять, вашу мать! – донёсся до него голос Нисона.

Лейтенант спрыгнул на землю, побежал к коляске Семёна Родионовича. Костенко быстро слез с козел, схватил валявшийся на дне револьвер и спрятался за задней стенкой экипажа.

– Господи, пронеси, – торопливо шептал он. – Господи, пронеси.

Вдруг он услышал грохот колёс и, высунувшись, увидел, что на улицу вынесло ещё одну повозку. Нисон встал как вкопанный и, обернувшись, быстро спрятал пистолет за пазуху. Сидевший в повозке человек велел извозчику остановить лошадей.