Вадим Волобуев - Агент его Величества

Слушая песню, Катакази с неодобрением поджимал губы. Взбалмошная девчонка дала волю чувствам и поставила под угрозу его миссию. Кто же открыто выражает свои симпатии к Югу в Иллинойсе? Как-никак идёт война, и сочувствие к врагу могут истолковать как предательство. Особенно если это сочувствие проявляет уличённая шпионка. Нет-нет, всё-таки с женщинами нельзя иметь дела. Они слишком порывисты и неспособны трезво рассуждать.

Зато Чихрадзе был восхищён. Глядя на свою богиню, он всё глубже погружался в какой-то исступлённый транс. Оглушительный хор голосов, гремевший под сводами театра, будоражил его кровь.

– Это удивительно… удивительно, – шептал он. – Как в Грузии…

– Вы тоже поёте в театрах? – насмешливо полюбопытствовал Катакази.

– Вам бы всё ёрничать. Неужели вы глухи к прекрасному?

Резидент не ответил. Его веселило это упоение, а молодой задор он находил жалким.

– Сейчас будет антракт, – сказал он. – Не желаете пройти в буфет?

– Н-нет, благодарю вас. Мне бы хотелось остаться здесь.

Катакази проследил за его взглядом и ухмыльнулся.

– Что ж, понимаю вас. Вы опять увидели свою нимфу. Но боюсь, что вынужден настаивать. Мне бы не хотелось оставлять вас одного. Война, знаете ли.

– Так в чём же дело? Не ходите никуда, сидите здесь.

– Мне надо поговорить с одним человеком. Буфет для этого – самое подходящее место. – Он ещё раз усмехнулся. – И не скрипите зубами. Ваша прелестница, скорее всего, тоже направится туда. Так что я делаю вам услугу.

– Неужели? – вырвалось у гардемарина. Но он тут же смутился и отвёл глаза.

Бродя меж разряженной галдящей толпы, он всё искал ту, ради которой пришёл сюда, но не находил. Катакази всучил ему бокал вина, что-то бубнил на ухо, похлопывая по плечу, а Чихрадзе не слышал его. В какой-то момент ему захотелось признаться своему опекуну, что Мэри Бойд приходила к нему в номер; захотелось похвастаться и испросить совета, но он вовремя опомнился. Заводить связи в чужом городе и в чужой стране было небезопасно, к тому же его ждали на эскадре и любая проволочка была чревата неприятностями.

Но ему страшно не хотелось покидать Рок-Айленд. Мечась между захватившей его страстью и долгом, грузин не знал, на что решиться. То ему казалось, что эскадра никуда не денется и можно целиком отдаться пробудившемуся чувству; то он вспоминал о судьбе Штейна и клялся себе довести до конца их общее дело. Двусмысленные намёки, которыми его закидывал Катакази, лишь добавляли смятения в неспокойную душу гардемарина.

И вот наконец он увидел её. Она плыла к нему с бокалом в руке, улыбающаяся, радостная, а чуть позади семенила служанка. Чихрадзе позабыл обо всём на свете и кинулся навстречу. Он был до того упоён любовью, что чуть не схватил её за руку. Однако в последний момент одумался и щёлкнул каблуками в поклоне.

– Чрезвычайно рад нашей встрече, мадемуазель, – произнёс он по-французски.

Она что-то ответила ему, осклабившись. Подала руку. Гардемарин нежно взял её, прикоснулся губами. Она пощекотала его ладонь нежными подушечками своих пальцев. Люди вокруг смотрели на неё, что-то говорили, учтиво кланяясь. Мэри коротко отвечала им, не сгоняя улыбки с лица. Катакази где-то затерялся.

– Вы были неподражаемы, сударыня, – добавил он по-грузински, рассудив, что для Мэри не имеет значения, на каком языке он говорит.

Она что-то произнесла и поманила его за собой. К несчастью, в этот момент откуда-то вынырнул русский резидент. Столичным франтом завертевшись перед дамой, он сладострастно улыбнулся и что-то сказал ей, кивая на гардемарина. Она напустила на себя холодность, коротко ответила, затем, махнув на прощанье рукой Чихрадзе, чинно удалилась.

– Вы её спугнули, – огорчёно заметил грузин.

– Что с того? Неужто вы имеете на неё какие-то виды?

– Сердцу не прикажешь, – угрюмо отозвался Чихрадзе.

– Прикажешь, Давид Николаевич, ещё как прикажешь. Уж поверьте мне на слово.

Вскоре объявили второе отделение, и люди потянулись в зал.

Вечером, по возвращении из театра, Катакази набросился на Мэри с упрёками.

– Какая блажь на вас нашла? Зачем вы вдруг вздумали петь эту песню? Неужто вы не понимаете, что ходите под дамокловым мечом?

– Я не знаю, что такое дамоклов меч, – огрызнулась девушка.

– Неважно. Вы чуть не провалили задание. Я прихожу к выводу, что напрасно вытащил вас из Мартинсберга.

– Мне всё равно.

– Вот как? Тогда я завтра же отправляю вас обратно.

– А кто вам сказал, что я соглашусь уехать?

– Что-о?

– Кто вам сказал, что я соглашусь уехать? – дерзко повторила она.

– Вы не в том положении, милая, чтобы диктовать мне условия. Если хотите, я отправлю вас вместе с провожатыми из контрразведки.

– Нет уж, увольте. Я вдоволь пообщалась с ними в Старом Капитолии.

– В таком случае извольте чётко выполнять мои указания и не заниматься самодеятельностью. Вы поняли?

– Да.

– Не слышу.

– Да!

Катакази подошёл к окну, взглянул на ночной город.

– Чёрт побери, он уже потерял голову от вас, – пробормотал резидент, не оборачиваясь. – Надо лишь сделать последний шаг, а вы выкидываете непонятные коленца. Я просто не могу взять в толк, как можно быть такой недальновидной. – Он резко обернулся. – А если бы вас арестовали? В хорошенькое же положение вы бы меня поставили.

Она помолчала, нервно перебирая складки платья. Затем подняла глаза на сердитого русского.

– Завтра я вытащу из него всё, что он знает. Обещаю вам.