Клементс Рори - Мученик

— Скоро его жизнь будет вне опасности: он выйдет в море. Вот тогда Дрейк и поджарит испанцев. Но до этого ему нужно дожить, Джон. Охраняйте его жизнь, пока его флот не выйдет в море.

Шекспир холодно взглянул на Ньюуолла. Он не потерпит нарушения субординации, хотя Ньюуолл был командиром отряда персевантов.

— Господин Ньюуолл, вы и еще четверо отправитесь за дом. И будьте осторожны: этот человек — наемный убийца, он без колебаний нападет на вас, используя любой предмет как оружие. К тому же он ранен. Как и раненый зверь, он может решить, что ему нечего терять, и попытается напасть на вас, чтобы сбежать.

Ньюуолл хмыкнул. Он был вынужден исполнять приказы своего хлипкого зануды-начальника, несмотря на все свое презрение к нему. Будь его воля, он бы просто поджег дом со всем, что внутри, сэкономив на суде и казни.

С минуту Шекспир ждал, пока Ньюуолл и его люди пробирались сквозь заросли к задней части дома. В доме было темно. Он направил остальных к входной двери с тараном, и когда они заняли позицию, он опустил свой меч, давая сигнал к началу штурма. Хорошенько раскачав, персеванты ударили тяжелым бревном в дверь, с первого раза разбив ее в щепы. Люди, занявшие позицию у входной двери, с криками ворвались внутрь, а пробравшиеся в дом с тыла зажгли факелы и двинулись вперед, перекрывая все выходы через окна и чердак. Шекспир направился за головным отрядом, пригибаясь под низким потолком прихожей. Помещение создавало впечатление заброшенной фермы с грязными полами и неровными стенами, с которых давно отвалилась штукатурка, обнажив прутья, на которых она крепилась.

— Наверх. Не давайте ему времени спрятаться!

Головной отряд с криками и грохотом бросился по шатким ступеням лестницы наверх. В считаные секунды они прочесали все комнаты. В доме никого не было.

— Продолжайте, — сказал Шекспир сержанту. — Рассредоточьтесь. Сначала займитесь комнатами внизу. Обыщите все шкафы, все щели, вскройте всю панельную обшивку стен, переверните все кровати. Если он здесь, то найдите его.

Через три часа стало ясно, что Херрика им не найти. Но в главной спальне они обнаружили запачканную кровью тряпицу, которую, как предположил Шекспир, Херрик использовал для того, чтобы перевязать рану, полученную после выстрела Болтфута. Но самое главное, он нашел полотняный сверток, закатившийся под кровать. Шекспир подобрал его и развернул. В нем оказался вполне узнаваемый, хотя и неважно исполненный, портрет сэра Френсиса Дрейка, — одно из многочисленных изображений, продаваемых по всей Англии и Европе после того, как вице-адмирал предпринял кругосветное путешествие.

— Значит, Херрик был здесь, — едва слышно проговорил он, — и мы его упустили. Боже праведный, мы его упустили.

Проклиная свое невезение, Шекспир покинул дом поздно вечером, оставив охрану из трех человек.

Стоя в тени на противоположной стороне дороги, Херрик некоторое время наблюдал за тем, что происходило в доме. Он пришел, когда обыск уже начался. Шекспир даже не подозревал, как близко он находился от своей добычи.

Херрик бесшумно двинулся по аллеям к Саутуорку. Сегодня ночью ему нужно найти постоялый двор, а утром — лошадь. Херрику не давал покоя один вопрос: как они обнаружили его дом? То ли местные жители стали слишком недоверчивыми, или, может, кто-то донес? Он надеялся на то, что ему удастся проследить за Дрейком прежде, чем он успеет собрать флот и покинуть Плимут. Время для убийства настало… и время это бежало очень быстро.

Старлинг Дей наслаждалась жизнью. Теперь у нее было все, чего ей хотелось: сокровища, прекрасный новый дом и собственное дело в самом сердце Саутуорка, а еще самая лучшая еда и одежда, достойная придворной дамы. Но за всем этим счастьем таилась тревога, которую разделяла с ней и Парсимони Филд, — девушки, которых они переманили к себе на работу из «Бель-Саважа», рассказали, что их ищет Ричард Топклифф, и Парсимони со Старлинг боялись, что для него найти их лишь дело времени.

Они изменили имена. Старлинг теперь звалась Литтл Бёд, что означало «маленькая пташка», а Парсимони теперь была Куини. Их дом назывался «Королевы» и находился в самом выгодном месте по сравнению с остальными публичными домами Саутуорка. Цены были высоки, как и подобает для подобного заведения с симпатичными молодыми девушками и уютными комнатами, но отбоя от клиентов не было. Сюда захаживали богатые мужчины с противоположного берега, а также иностранцы, чьи жены остались во Франции и других странах, корабельные офицеры и моряки, которые были счастливы отдать годичное жалованье и добычу за пару ночей блаженства.

Парсимони была в своей стихии. Она могла потакать своей страсти, которая заключалась в искусстве любви, с тем, с кем пожелает. Старлинг же решила, что с нее хватит, и вышла из игры, ограничив свою роль тем, что оказывала прием посетителям-джентльменам.

У них даже был собственный здоровяк-охранник, Джек Батлер, который присматривал за домом, а еще повара, чтобы у гостей не было недостатка в цукатах и напитках. Но они поднялись слишком высоко. Кто-нибудь узнает их и доложит Топклиффу.

— Может, нам следует отправиться в Бристоль или Норидж, — время от времени предлагала Старлинг. Но они лишь обсуждали отъезд, каждый раз откладывая решение. А их бизнес тем временем продолжал процветать и развиваться, не оставляя им возможности быстро сняться с места.

В эту ночь Старлинг сдавала карты посетителям-джентльменам. Заведение, как и всегда, было в выигрыше, но ни один из мужчин этого, казалось, не замечал.

— Прежде чем ты разделаешься со мной, Литтл Бёд, я окажусь в «Клинке». [64] Уже упоминавшаяся тюрьма в Саутуорке, название которой стало нарицательным для остальных тюрем Англии. Я по уши в долгах! — произнес старший сын епископа с севера, который, похоже, решил избавиться от своего наследства, не дожидаясь того, когда унаследует его. Он засмеялся.

— Не переживай, Эдди. Я попрошу одну из своих девушек, чтобы время от времени она носила тебе похлебку и одаривала ласками.

— Черт возьми! По рукам, Литтл Бёд, по рукам!

Настроение у Парсимони было отвратительное. Как и любой девушке из ее заведения, ей нравилось заниматься любовью — даже больше, чем любой девушке, если на то пошло, — но подобное ей было не по вкусу.

Она стояла, прислонившись спиной к стене, в легкой тунике и хлыстом в правой руке и смотрела на лежащего на кровати мужчину. Это был странный человек. Он заявился в их заведение, сыпля деньгами, словно золотой фонтан, затем потребовал номер и девушку на ночь. Взглянув на Парсимони, он произнес:

— Вы, госпожа, подойдете. Вы мне нравитесь.

Парсимони мужчина показался вполне приличным, так что она с готовностью согласилась. Но затем он пожелал, чтобы Парсимони отхлестала его, да так, чтобы ему было больно. Странно, ведь он и так был ранен: в боку у него зияла ужасная гноящаяся рана. Она предложила перевязать ее, но тот требовал, чтобы его отхлестали.