Клементс Рори - Мученик

Он постучал по книге и продолжил:

— Так что будет весьма кстати, если я зачитаю «Рассказ морехода» Джеффри Чосера, ибо нам предстоит паломнический путь через Кентербери, после чего мы выйдем в море. И на случай, если кто-то из вас не поймет, я сначала объясню, ибо мой любимый господин Чосер не писал на том английском, на котором разговариваем мы. Этот рассказ я зачитаю для моей доброй леди, моей супруги Элизабет, только ради ее удовольствия и ничего более, ибо она не имеет ничего общего с вероломной женой из рассказа господина Чосера. И я полагаю, что все здесь присутствующие считают ее моей целомудренной спутницей, и никак иначе.

Дрейк поднял подбородок с рыжей заостренной бородкой и повернулся к супруге.

Она улыбнулась ему бесхитростной улыбкой.

— Ну что вы, я не думаю, что есть нужда так рьяно меня защищать. Уверена, что все здесь считают меня верной и любящей новобрачной.

— Именно так, клянусь Господом. Но сэр Уильям Кортни, возможно, узнает себя в этой грустной истории. Этот рассказ о неверной супруге и коварном монахе, который прикинулся приятелем ее мужа, а затем забрался к ней в постель. Вам это ничего не напоминает, сэр Уильям?

Болтфут Купер не слушал. Его взгляд был прикован к лицу сэра Уильяма Кортни, которое пылало яростью.

— Но хватит! — продолжил Дрейк. — Это всего лишь рассказ. Я не могу поверить, что один человек может предать другого подобным образом, ибо за подобные мерзкие деяния надо кастрировать, а потом заколоть прямо в сердце. Так поступит любой муж, вы согласны со мной, сэр Уильям? Вы женатый человек, я полагаю?

Кортни колебался. Он посмотрел на Элизабет, затем снова на Дрейка.

— Вам ли этого не знать, сэр Френсис, — ответил он без толики юмора.

— Вы же не позволите кому-то сделать из вас рогоносца, не так ли?

Неожиданно Кортни поднялся из-за стола, наполовину вытащив меч из ножен.

— В чем вы меня обвиняете? — Он ринулся вперед, сметая на своем пути кубки и бутыли, и отбросил огромный стол в сторону. — Сначала вы оскорбили мою религию, а теперь и меня.

Поднялся страшный шум. Вооруженные моряки бросились вперед, но замешкались. Болтфут с одной стороны и Диего с другой в одно мгновение оказались рядом с Кортни. Болтфут приставил свою саблю к горлу Кортни. Диего — лезвие кинжала Кортни под ребра, готовый в любую секунду вонзить клинок ему прямо в сердце. Кортни окинул диким взглядом всех присутствующих.

— И что, никто не примет мою сторону? Меня оклеветали. — Он снова посмотрел на Элизабет Дрейк. — Мадам, вы не призовете своего мужа к порядку? Он обвиняет нас в некой связи, о которой мне ничего не известно.

Элизабет тихо рассмеялась.

— О, сэр Уильям, он всегда такой. Не обращайте внимания. Он любит забавляться с людской уязвимостью. Это помогает проводить долгие дни и ночи в море, когда стихает ветер и повисают паруса.

Диего и Болтфут взяли Кортни под руки и усадили на место.

— За сэра Уильяма Кортни! — пророкотал Дрейк. Он ни на дюйм не отступил перед угрозой нападения, и его широкая грудь вздымалась словно у бойцовского петуха.

— Господь Всемогущий, умягчи этого человека, пока он нас всех не зарезал. — Он сунул руку в карман камзола и вытащил сверток голубого бархата. — Мадам, — сказал он, картинно передавая его своей супруге, — золотое ожерелье с жемчугами и рубинами, все камни добыты на разных континентах, а жемчуга из разных океанов. Окажите мне честь и примите сие скромное подношение в знак моего уважения вашей верности и добродетели.

Элизабет прикрыла рот рукой, изображая удивление, словно бы она прежде уже не получила сотни подобных безделушек от своего ослепленного любовью супруга.

— Что ж, один из способов не дать ей сбежать с каким-нибудь беспутным монахом, — прошептал Диего на ухо Болтфуту.

Болтфут зловеще улыбнулся. Но он заметил и кое-что интересное: кто из собравшихся во время ссоры вскочил, чтобы защитить Дрейка, а кто — нет.

С самого начала пути на запад Шекспира преследовали неудачи. Двигаясь по дороге, изрытой ямами, в которые мог провалиться человек, и залитой грязью, в которой можно было утонуть, его серая кобыла, проехав десять миль по графству Суррей, охромела. Он оставил лошадь у крестьянина, пообещав ему шестипенсовик, если тот хорошенько о ней позаботится, и отправился пешком к ближайшей деревне, чтобы добыть другую лошадь. На нем была та же одежда, в которой он вышел из дома утром: накидка из медвежьей шкуры, камзол, бриджи, чулки и меховая шляпа. У него не было багажа или мешка, лишь кошель с монетами, которых с лихвой должно было хватить для путешествия. Отправляясь в одиночестве, он понимал, что может стать легкой добычей для бандитов с большой дороги. Прекрасный крой его одежды невозможно было скрыть даже под брызгами грязи. В этой бедной местности повсюду скитались банды грабителей или просто бродяги.

Дорога к деревне заняла два часа. Промокшие насквозь сапоги облепила грязь. Завывал ветер, и ему то и дело приходилось перелезать через поваленные на дорогу деревья. Ко времени, когда он подошел к броду, расположенному на востоке от деревни, Шекспир был голоден, вымотан, терял терпение и понимал, что время уходит.

Паром оказался немногим лучше обычного крепкого плота из старого дуба, который переправлялся через реку при помощи толстых пеньковых канатов, прикрепленных к вкопанным по обеим сторонам реки столбам. На пароме могли разместиться тяжелая подвода, полдюжины фермерских лошадей и скот. Но сейчас из пассажиров был лишь Шекспир, которому паромщик предложил утолить голод тушеной бараниной. Пока они пересекали реку, Шекспир с аппетитом уплетал баранину: он целый день ничего не ел. Закончив, он поблагодарил паромщика и спросил, не пересекал ли недавно реку одинокий всадник.

— Ваша правда, господин. Был здесь всадник, часов пять тому назад. Он не стал спешиваться и из седла показался мне очень высоким, а еще у него не было бороды. Он почти не разговаривал, так что я мало что о нем могу сказать. Думаю, этот человек сменил коня в конюшне Бена, моего брата, быть может, он ему что-нибудь рассказал. Спросите его.

— Спрошу. Полагаю, вы повстречались с человеком, который собирается убить сэра Френсиса Дрейка. Мне нельзя терять ни секунды.

Когда Дрейк и его команда достигли Дувра, ветер начал ослабевать. Причал был забит кораблями, которые укрывались от штормов, разыгравшихся в Канале, их мачты и такелаж представляли собой сплошной спутанный клубок, который, появись поблизости испанское судно, мог превратиться в пылающий костер.

Если Болтфут и устал после долгой поездки, то не подавал виду. Его взгляд по-прежнему напряженно следил за местностью; бывалый моряк не позволит усталости помешать его дозору. Группа остановилась на мощеной булыжником пристани. Внизу волны бились о галечный берег. С расстояния Канал казался испещренным белыми пятнами. Ни одно судно не смогло бы пересечь его в такой шторм.