Клементс Рори - Мученик

— Какое преступление вы совершили?

— Клеветал, подстрекал к мятежу, печатал, делал бумагу без лицензии. Какая разница? Моя жизнь кончена. Мне осталось лишь слушать пение птиц и питаться объедками, что приносят местные жители. По крайней мере, они меня не осуждают. Пусть меня судит Господь.

— Я прав, вы сделали эту бумагу?

— Я не вижу ее, сэр. Мне выкололи глаза. Но если вы нашли бумагу здесь, то рискну предположить, что это моя работа, плохая выделка, это вам скажет любой понимающий толк в этих вещах. Все из-за местной воды. Слишком грязная. Да и тряпье гнилое. Старьевщики знают ему цену. — Он сухо рассмеялся.

Шекспир немного постоял, осматривая окружавшую его разруху и сидящего посреди нее, словно в эпицентре урагана, старика. Когда вы потеряли все, и у вас ничего не осталось, кроме жизни, чего бояться? Птолемей поел немного из того, что дал ему Болтфут, сутуля плечи, чтобы обхватить обрубками рук хлеб и мясо и направить еду в рот. Было заметно, что боль еще мучает его, ибо его тело напрягалось от каждого движения, а на лице застыла гримаса страдания.

Большая часть инструментов для изготовления бумаги находилась на мельнице. Главный вал мельничного механизма был соединен рычагами с молоточками, измельчавшими мокрое тряпье в однородную массу. Неподалеку стояли деревянные рамы с тонкой основой наподобие сита, через которые стекала вода, оставляя тонкий слой тряпичной массы. После массу сушили, и она превращалась в бумагу. Неподалеку стоял пресс, чтобы отжимать воду из листков, но печатного пресса не было. Где же он?

— Томас Вуд говорил, что отдал вам старый пресс, чтобы вы могли печатать папистские трактаты для семинарских священников. Где он?

— Там же, где и мои руки.

— Господин Вуд говорил, что вы никогда не печатали ничего из того, что могло подстрекать к мятежу.

— И это правда. Или мне так казалось. Другие с этим не согласились и заявили, что все, что я печатал, незаконно. Звездная палата считает противозаконным печатать что-либо без лицензии.

— Тогда расскажите, кто с вами это сделал? Это был городской магистрат?

Болтфут поднес кружку эля к губам старика. Он жадно выпил, затем отер рот грязным рукавом.

— Вкусно, сэр. Спасибо. Нет, это был не магистрат, но тот, о ком вы могли слышать. Его зовут Топклифф, а я считаю его сатаной в человеческом обличии.

— Топклифф?

— Он убил моего друга монаха, брата Хамфри. Топклифф разрезал его на куски у меня на глазах и выбросил в реку. Затем он выколол мне глаза и отрезал кисти рук. Привязал мои руки к бревну и отрубил кисти одним ударом топора. Топклифф оставил меня истекать кровью, но Господь Своей милостью позволил мне прожить немного дольше.

Шекспир посмотрел на Болтфута и увидел в его лице отражение собственного ужаса. Мало что могло тронуть Болтфута, но холодная жестокость рассказа этого старика его потрясла.

— Вы молчите, сэр? Вас удивляют деяния этого демона?

— Нет… нет, не удивляют.

— Одна женщина из Раймсфорда ухаживала за моими ранами и приносила поесть. Она до сих пор помогает мне, как и остальные. Знаете, Берли и ему подобным не уничтожить нашу веру.

Шекспир коснулся плеча монаха. Птолемей даже не вздрогнул.

— Мы оставим вам денег, — сказал Шекспир, — но вы должны рассказать нам, что случилось с вашим печатным прессом.

— За деньги спасибо, сэр, вы так добры. А что касается пресса, то его забрал господин Ричард Топклифф. Сказал, что он ему пригодится. Я слышал его смех, когда он увозил пресс на моей тележке.

Джон Шекспир и Болтфут Купер ехали в полном молчании. Они миновали огромный Виндзорский замок и были уже неподалеку от Лондона. Деревни, которые снабжали город овощами, домашним скотом, древесиной и изделиями из железа становились все многочисленней и богаче. Шекспиру казалось, что Лондон был центром огромного колеса и что ведущие в город дороги с большим количеством деревушек и городков были его спицами. Едва вы поворачивали за угол, как натыкались на очередной церковный шпиль на фоне неба.

Поля тоже стали другими: более ухоженные и лучше огороженные, чем те, которые он видел по дороге на запад. Они ехали через Суррей, и Шекспир забрал свою серую кобылу, которая охромела по пути в Плимут; она была здорова и бодра, и он заплатил крестьянину, который заботился о ней, полкроны за его труды. Это было справедливо по сравнению с обещанным шестипенсовиком.

Молчание Шекспира и Болтфута выдавало их мысли. Они оба знали, о чем думают. Шекспир первым нарушил тишину.

— Это может означать только одно, Болтфут, — наконец произнес он.

Болтфут кивнул.

— Это значит, что Топклифф сам напечатал тот трактат, обнаруженный на Хог-лейн. Но зачем ему это?

— В оправдание, господин Шекспир. Чтобы выставить католиков предателями.

— Неужели он зашел так далеко? — Однако Шекспир знал ответ: Топклифф готов на все, чтобы выполнить свою миссию и уничтожить всех католических священников и приверженцев старой веры. Человек, который установил у себя дома дыбу и устроил пыточную, способен напечатать такой трактат, чтобы оправдать другие аресты. — Да, — продолжал Шекспир, — он на это способен. Трактат оказался плохим подобием «Государства Лестера». Он был бессмысленным и имел лишь одно предназначение — ввести в заблуждение.

Некоторое время они ехали молча. Затем Шекспир снова обратился к Болтфуту.

— И это приводит нас к следующему несомненному факту…

— Он убил леди Бланш.

Шекспир вздрогнул при этих словах, затем произнес их сам, но тише.

— Топклифф убил леди Бланш Говард.

Болтфут шумно выдохнул, словно корова на ферме.

— Но зачем? — спросил Шекспир. — Зачем убивать Говард, зная, что за этим могут последовать определенные сложности? Она могла быть обращенной католичкой, ведь даже Ее величество была против убийства ее кузины.

— Думаю, он убил ее по ошибке, сэр, а затем попытался замести следы. Должно быть, он пытал ее, чтобы выведать сведения, и она умерла. Мощи и распятие появились позже, как и разрезы на ее шее и животе.

Шекспир покачал головой.

— Это произошло не по ошибке. Он планировал убить ее. Он знал, что не может оставить ее в живых, после того как подверг ее пыткам: если бы он отпустил ее, гнев Говардов уничтожил бы его. Он планировал убить ее и переложить вину на католиков, осквернив ее тело мощами и распятием, чтобы казалось, что это какой-то страшный папистский ритуал. Это соответствует тому, что обнаружил искатель мертвых. Он сказал, что Говард была мертва уже три дня, и убили ее в другом месте: раны, от которых предположительно наступила смерть, почти не кровоточили.

А еще следы на ее запястьях. Они могли появиться от веревки. Он видел такие же следы у Томаса Вуда, после того как Топклифф подвешивал его к крюку на стене. Но какие сведения Топклифф пытался добыть у леди Бланш?