Светлана Белова - Визитатор

Матье де Нель сделал отрицательный жест. Какой смысл разговаривать с кем-либо в присутствии аббата — только попусту тратить время. Если он хочет установить истину, нужно избавиться от опеки настоятеля.

— Как зовут отца-госпиталия 20 20 Госпиталий или странноприимный брат, обязанный оказывать приём гостям монастыря. ?

— Решили-таки поинтересоваться гостями? — аббат повеселел.

— Да, нужно узнать, что они делали прошлой ночью. Вполне возможно, что преступник один из них.

— Конечно, один из них, — с жаром подхватил аббат Симон. — Я вам с самого начала об этом толкую. Глупо подозревать братию в таком ужасном грехе. Боюсь только, что преступник уже успел скрыться. Как правило, большинство гостей не задерживаются, и с первыми лучами солнца покидают обитель. Но, может, нам и повезет.

Викарий отвесил легкий поклон.

— Не хочу отрывать вас от дел, ваше преподобие. Я и сам могу найти дорогу в гостиницу.

— Полноте, господин викарий, дела могут подождать, пока мы не разберемся в смерти пономаря.

— И все же я пойду один, — ответил викарий, направляясь к двери. — Да, совсем забыл предупредить: сегодня я буду обедать в трапезной — нужно поддержать дух братии.

— Конечно, конечно, господин епископский соглядатай, — прошептал аббат Симон.

Он приложил ухо к двери и прислушался к удаляющимся шагам в коридоре.

— Арман!

Изображение Страшного суда колыхнулось. Фаворит неслышно выскользнул из-за гобелена и плюхнулся в кресло, где недавно сидел викарий. Аббат Симон нервно захрустел суставами пальцев.

— Вы все слышали, сын мой?

— Все, ваше высокопреподобие, — по губам брата Армана скользнула дерзкая улыбка. — Не паникуйте и берегите руки.

Аббат бросил раздраженный взгляд на фаворита. Определенно тот стал позволять себе вольность в обращении. Однако в сложившейся ситуации без хладнокровия и решительности Армана не обойтись, поэтому аббат Симон сдержанно заметил:

— Вы чересчур спокойны.

Брат Арман блаженно вытянул ноги и принялся рассматривать ногти.

— Почему бы и нет? Сам пономарь свернул шею, или ему кто-то помог — какая разница. В любом случае, викарию не докопаться до правды.

— А вы сами, что думаете?

— Ничего, — фаворит равнодушно пожал плечами. — У меня есть более приятные мысли, и касаются они недалекого будущего.

— Не слишком ли вы беспечны? Между тем это расследование не известно к чему может привести, — аббат снова захрустел суставами.

— Хорошо, — брат Арман легко вскочил на ноги. — Чтобы успокоить вас, я прослежу за викарием. Кстати, этим утром я видел, как они с Жакобом поднимались на колокольню.

— Ну и? — аббат напрягся.

— Ну и я тоже поднялся. Вы же знаете, что я неисправимо любопытен, — ухмыльнулся брат Арман. — Правда, мне пришлось как-то объяснить свое присутствие на колокольне. В общем, я сказал викарию, что вы послали меня повесить новую веревку.

Аббат Симон нахмурился и проворчал:

— Меня-то было, зачем приплетать?

— Для правдоподобия, исключительно для правдоподобия, — брат Арман взялся за ручку двери. — Так вот, Жакоб что-то спрятал в рукаве при моем появлении, а викария интересовало, куда пропала старая веревка и когда я в последний раз поднимался на колокольню.

— Веревка! — фыркнул настоятель. — Далась же она ему! Ну, идите, сын мой, вы знаете, что делать.

— Не беспокойтесь, ваше высокопреподобие.

Брат Арман поклонился и бесшумно прикрыл за собой дверь.

Низкие серые тучи нависали над аббатством Святого Аполлинария, давая понять, что последние дни теплой осени ушли безвозвратно, уступив место дождю и ветру — предвестникам, неумолимо приближавшейся, зимы.

Проходя через церковь, где в этот дождливый день было темнее обычного, викарию показалось, что где-то за спиной раздался едва различимый звук шагов. Он обернулся и в течение нескольких секунд безуспешно вглядывался в храмовый сумрак. Рядом, правда, пугливо мерцала лампада, но она представляла собой слишком малый источник света, дабы он мог что-либо рассмотреть. Его окружали только каменные святые, подпиравшие своими худыми спинами аскетов монументальные колонны нефа. Они равнодушно смотрели на замершего у алтаря викария невидящими, лишенными зрачков, глазами. Он еще немного постоял, прислушиваясь и приглядываясь, но звук не повторился. Решив, что ему показалось, Матье де Нель заторопился вон из храма.

На внешнем дворе аббатства Святого Аполлинария, как водится, кипела жизнь. Со стороны пекарни ветер доносил вкусный запах свежей выпечки. Викарий шумно втянул воздух длинным носом — похоже, сегодня на обед подадут печенье с корицей. Справа в мастерских громко стучали молотки, надрывно визжали пилы, сипло выдыхали воздух кузнечные мехи, а где-то дальше испуганно блеяли овцы и кудахтали куры.

Монастырская гостиница, с пристроенной к ней деревянной часовней, располагалась недалеко от главных ворот аббатства. Здесь останавливались паломники, странствующие монахи других орденов и просто путники, искавшие безопасный ночлег.

Обогнув гостиницу с торца, викарий оказался посреди маленького двора, раскисшего после ночного дождя. С трёх сторон его окружали строения: собственно, гостиница, часовня и кухня с крохотной трапезной для временных постояльцев странноприимного дома.

В тот момент, когда Матье де Нель вошел во двор, отец-госпиталий, стоя у открытых дверей гостиницы, распекал мальчика-послушника лет одиннадцати. Мальчишка слушал вполуха, шмыгал сопливым носом и больше интересовался тем, что происходит на соседнем хозяйственном дворе, чем внушениями старого монаха.

— Ох уж мне эти новиции, — пожаловался отец-госпиталий Матье де Нелю, после того как отпустил мальчика. — Ничего не умеют, но главное, и не хотят ничему учиться. Думают, пришли в обитель только псалмы петь. Я, конечно, понимаю, что брату прекантору это весьма лестно, но, позвольте, кто же будет чистоту блюсти? А наш наставник новициев, как вам нравится? — продолжал далее распаляться отец-госпиталий. — Я, оказывается, а не он, должен объяснять этому мальчишке, что жизнь аббатства — это не только церковные службы, но и повседневный тяжкий труд. А сопливец, знаете, что мне ответил? — сверкнул глазами из-под кустистых бровей брат Филипп. — «Я сюда пришёл не полы мести, а служить Господу». А мы здесь все Господу служим, и между прочим даже тем, что метём полы и навоз убираем. Вот так-то.

Викарий сочувственно выслушал излияния отца-госпиталия. Брат Филипп, выплеснув наболевшее, наконец, успокоился.

— Но вы ведь, господин визитатор, пришли поговорить о чём-то, как я понимаю.

— Вы правы, — подтвердил Матье де Нель. — Я действительно хотел бы узнать, сколько гостей было этой ночью в вашей гостинице, сколько уехало и сколько осталось?