Антонио Гарридо - Читающий по телам

— Вы что, не чувствуете? — Цы с шумом потянул носом воздух.

— Что? — удивился Кан.

— Аромат духов.

Цы подставил нос к самой воронке, вырезанной между сосками. Когда Толкователь трупов поднял голову, лицо его было тревожно. Сомнений не оставалось: это «Нефритовая эссенция». Тот самый аромат, которым ночью, совсем недавно, благоухала Лазурный Ирис.

Этого он Кану предпочел не говорить.

— Где его одежда? — спросил Цы.

— Его нашли раздетым.

— А рядом с телом ничего не нашли? Никаких предметов? Ничего, что помогло бы его опознать?

— Нет, ничего.

— Но есть же кольца… — вставил слово инспектор.

— Кольца? — Цы с удивлением воззрился на Кана.

— Ах да! А я и забыл. — Министр, вдруг осипнув, откашлялся, потом подошел к столику и показал несколько колец. Цы будто ударило громом.

— Разве вы не узнаете? — шепотом спросил он.

— Да что я должен узнавать?

— Это ведь те кольца, что вчера были на руках у нашего соседа. У литейщика.

Когда они с Каном остались наедине, Цы высказал начальнику свои сомнения по поводу причастности Лазурного Ириса.

— Клянусь Великим Буддой, господин! Эта женщина — слепая!

— Эта женщина — дьявол! А если ты не согласен, то ответь: как долго ты не замечал, что она слепая? Как долго она водила тебя за нос?

— Но неужели вы можете представить слепую женщину, которая режет глотки и таскает трупы?

— Не будь дураком! Никто тебе и не говорил, что она сама их режет! — Министр побагровел.

— Значит, не она? А кто же тогда, по-вашему?

— Если бы я знал, я бы тебя пинком отсюда вышвырнул! — рявкнул Кан и одним движением смел на пол все инструменты Толкователя трупов.

Цы почувствовал, как кровь приливает к лицу. Он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, а потом не спеша принялся подбирать разбросанные инструменты.

— Послушайте, ваше превосходительство. Как известно, убийцы бывают самые разные. Но давайте для начала исключим тех, кто убийства не замышлял: это самые обычные люди, которые в какой-то момент теряют рассудок во время жаркого спора или застав свою супругу в объятиях другого мужчины. Такие люди совершают безумства, о которых в здравом рассудке и помыслить были не способны, а потом всю жизнь мучаются от сознания содеянного. — Цы аккуратно выложил на стол последние щипчики. — А теперь давайте перейдем к другому разряду — к настоящим убийцам. К чудовищам. В этом разряде тоже имеются свои группы: с одной стороны, есть убийцы, движимые сладострастием, — они ненасытны, точно акулы. Их жертвами в основном являются женщины и дети. И этим злодеям мало просто убить: вначале они глумятся и измываются над жертвами, потом жестоко и мучительно их умерщвляют. Бывают убийцы от гнева: придя в ярость, такие люди способны уничтожить чужую жизнь из-за сущего пустяка, они похожи на мирно спящего тигра, который разорвет того, кто дернет его за усы. А есть еще и «просветленные», фанатики, которые ради какой-нибудь идеи или по требованию секты готовы на самые кошмарные зверства; это бойцовые псы, натренированные убивать. И вот, наконец, самый странный тип — те, что получают наслаждение от убийства. Такого убийцу не сравнишь ни с одним животным: таящееся в нем зло ставит его гораздо ниже любой твари. А теперь ответьте: к какой группе вы можете отнести эту женщину? К сладострастникам? К гневливцам? К помешанным?

Кан угрюмо покосился на него:

— Мальчик-мальчик… Уверяю, я не сомневаюсь в твоих познаниях насчет костей, резаных ран и червяков. Что ж, действуй! По мне, ты мог бы хоть и книгу написать, и лекции читать по базарам! — Тут министр повысил голос. — Но со всей своей ученостью ты позабыл о важнейшем разряде убийц: кровавых, как никто другой, умных, обстоятельных. Ты не упомянул о змее! Она способна затаиться и ждать подходящего момента, гипнотизировать свою жертву, а потом стремительно, будто щелкнув кнутом, нанести смертельный укус. Я говорю о тех, что становятся убийцами, отравленные ядом мщения. Или, что то же самое, задыхаясь от такой ненависти, что она прожигает им все внутренности. И поверь мне, одну из таких змей зовут Лазурный Ирис.

— И как же она гипнотизирует? Своими мертвыми глазами? — не сдержался Цы.

— Нет слепца слепее того, кто не желает видеть! — Тяжелый кулак министра наказаний обрушился на стол. — Ты закоснел в своих навыках и утратил здравый смысл. Я уже говорил тебе: у этой женщины есть сообщники.

Цы, немного поколебавшись, решил не заговаривать о том, что видел тайную беседу Кана с послом: тут был риск испортить отношения с министром вконец. Он пошел на попятный:

— Ну, допустим. И кто же тогда ей помогает, когда надо кого-нибудь убить? Быть может, ее супруг?

Кан посмотрел на дверь, за которой дожидался инспектор:

— Выйдем-ка.

Цы собрал инструменты и проследовал за Каном, на ходу вновь проклиная свою несчастную судьбу. Чем дальше, тем меньше он доверял человеку, который шел перед ним. Юноша не понимал, почему Кан не рассказал ему про найденные кольца, и уж подавно — почему, когда Цы опознал торговца бронзой, Кан никак не прокомментировал это утверждение; а ведь, возможно, он был последним, кто разговаривал с убитым.

Выйдя в сад, Кан повел юношу к пруду, у которого они ночью пили чай. Кан мрачно оглянулся на своего помощника:

— Про ее мужа забудь. Я знаю его давно: он вполне здравомыслящий человек весьма преклонных лет, и единственное его безрассудство — женитьба на этой змеюке. — Кан помолчал. — Я склонен подозревать ее слугу — монгола с псиной мордой, она притащила его с Севера.

Цы озадаченно потер подбородок. В деле появился новый персонаж.

— Но если так, почему вы его не арестуете?

— Сколько раз тебе повторять? — Кан рубанул рукой воздух. — Я уверен, что есть и другие сообщники. Один человек не смог бы совершить все эти зверства… А сколько они еще скрывают…

Цы укусил себя за язык. Опять эта великая тайна, которую, кажется, знают все, но никто не может ему открыть. Если допустить, что предположения Кана верны, — почему не установить слежку за этим монголом? А если слежка уже ведется — то что за нелепая роль досталась в этом расследовании ему? Единственное объяснение, которое приходило юноше в голову, состояло в том, что все это — один большой заговор, сплетенный самим Каном. Однако даже и в этом случае кое-что не находило объяснения — например, аромат духов, исходивший от трупов. Цы не сомневался, что у Кана достало бы власти раздобыть партию «Нефритовой эссенции», дабы навести подозрение на Лазурный Ирис. Но почему эта женщина полагала себя вправе пользоваться духами, предназначенными исключительно для императорских наложниц?

Цы спросил о другом: что общего у женщины, занимающей столь высокое положение, с дворцовыми куртизанками? Этот вопрос удивил Кана.