Ирина Глебова - Между волком и собакой. Последнее дело Петрусенко

Положив подбородок на сцепленные ладони, Людмила Илларионовна смотрела на мальчика, энергично работающего вилкой уже над тарелкой с жареной картошкой. Высокий, стройный и крепкий, он выглядел старше своих лет. Очень похож на отца: твёрдые, чёткие черты лица, смугло-матовая кожа, волосы тёмные, густые и слегка волнистые. А вот глаза Леночкины – прозрачно-серые, под тёмными бровями и такими же тёмными ресницами… «Красавчик» – думала о внуке бабушка, но не дай Бог, никогда б не сказала ему такого вслух!

Да, она знала, чем дорожит в этой жизни и что есть истинные ценности. А особняк… Что ж, теперь в нём живут и другие люди – хорошие люди, и ребята, друзья внука. Людмила Илларионовна чуть улыбнулась: надо же, она слегка подзабыла, каким их дом был раньше! Нет, нет, помнит, конечно… Парадный вход с улицы начинался большой прихожей, из неё все входили в залу-гостиную. Оттуда коридор разветвлялся, вёл в кабинет Викентия Павловича и спальную комнату. И прямо – в столовую, такую же обширную, как гостиная. Здесь была лестница на второй этаж, к трём детским комнатам-спальням. И в ещё одну прихожую, поменьше, из которой был выход на веранду и заднее крыльцо. По этому крыльцу можно было спуститься в маленький садик за оградой – их собственный садик со скамейкой под фонарём, двумя дорожками… Что ж, их семье не на что жаловаться. Им оставили совсем неплохую часть особняка. Главное – свой отдельный вход, именно этот вход со двора, из бывшего садика. Две другие семьи пользуются общим входом, общей ванной и общей кухней: эти службы как раз пришлись на их половину. Они же, Петрусенко-Кандауровы, – переделали веранду под кухню, большую часть прихожей – под ванную комнату. Столовая стала жилой комнатой для Викентия Павловича и Людмилы Илларионовны. Хорошо, что столовая такая большая, в два окна. Вот они и отгородили часть у одного окна фанерной перегородкой – там стоит кровать, столик, стул и тумбочка для Володи. А единственная доставшаяся им комната второго этажа стала спальней Дмитрия и Елены… Очень даже не плохо. Как говорит внук – всего всем хватает.

Дмитрий вернулся поздно. Его покормили ужином на кухне, все собрались там же, слушая его рассказ о необычном ограблении на Коцарской.

– Очень интересно, – покачал головой Викентий Павлович. – А не особняк ли это архитектора Данилова? В прошлом веке построен, недалеко от фабрики Жоржа Бормана. Был такой у нас епархиальный архитектор, Фёдор Иванович Данилов, храмы строил, но и дома тоже.

– Ну разве ты можешь ошибиться, дядя! Точно, мы уже посмотрели по документам департамента городского строительства – тот самый дом. Может, скажешь и кто в нём жил перед революцией?

Викентий Павлович весело глянул на племянника, перевёл взгляд на улыбающуюся жену, на Елену, собиравшую посуду со стола и замершую на миг в ожидании ответа.

– Отчего же не сказать… Ещё один архитектор, господин Фарнезе – итальянец, потомок знаменитого аристократического рода. Так, во всяком случае, он утверждал. Его пригласил харьковский градоначальник ещё в 14-м году для постройки нескольких зданий, в том числе нового отеля в европейском стиле. Но началась война, строительство откладывалось. А Фарнезе поселился на Коцарской, в том самом доме, с семьёй, прислугой. В 17-м году, как только начались волнения, спешно уехал со всеми домочадцами… Кто знает, может планировал вернуться?

Дмитрий уже без улыбки кивнул, подтверждая информацию Викентия Павловича.

– Именно так, итальянский архитектор Луиджи Пьетро дель Фарнезе… И что интересно, дядя: среди жителей улицы ходили слухи о том, что оставил итальянец где-то в доме свои сбережения. Кое-кто из новых жильцов даже поиски вёл. Ничего не нашли, конечно. А вот Брысь, судя по всему, нашёл. Тот ли, итальянца, или кого другого, но схорон Брысь, похоже, точно знал, где искать.

– Вот что я тебе скажу, Митя. – Петрусенко тоже стал серьёзным. – То, что сегодня на Коцарской произошло – очень живой момент. Бандит пришёл туда не случайно. Похоже, появился в его окружении человек с информацией о спрятанном… будем говорить «кладе». Надо искать тех, кто мог знать – из прошлого. Я бы прежде всего заинтересовался бы прислугой итальянца.

– Мы сегодня в Управлении на совещании тоже об этом говорили. Но у нас есть ещё одна зацепка. Надеюсь, что есть. Хотя и очень маленькая.

Дмитрий уже встал из-за стола, принёс свою планшетку и достал свёрток.

– Смотри, дядя! Эту штучку мы нашли на месте, где, скорее всего, стоял «атасник»…

Разворачивая свёрток, Дмитрий рассказал подробности. Даже Елена отошла от мойки с посудой, чтоб посмотреть. Все склонились над небольшим кусочком плотно свёрнутой и прошитой сапожными нитками кожи. Руками никто не трогал.

– Интересно… – протянул Викентий Павлович. – Явно от обуви. От каблука? От ранта? А почему ты принёс?

– Для тебя, дядя, – сказал Дмитрий. – Вернее, для твоей лаборатории.

Дело в том, что два года назад в юридических ВУЗах страны стали создаваться криминалистические лаборатории. В юридическом институте, где преподавал Викентий Павлович, тоже появилась такая лаборатория. Именно там, по заданию следственных органов, стали проводиться судебные экспертизы и исследовательские работы – весь штат судебных криминалистов из Управления перешёл туда. А Петрусенко лабораторию возглавлял.

– Если из этого кусочка кожи можно что-то выжать, ты выжмешь. Я тебя знаю.

– Ну что ж… – Викентий Павлович внимательно разглядывал находку, всё также не прикасаясь к ней. – Если это от ботинка или сапога отвалилось, земля, пыль могут кое-что подсказать. Сама кожа, нитки… Возьму.

Ещё в 1935-м году в столице, в Институте уголовной политики приняли решение создать лабораторию научно-судебной экспертизы. С её руководителем Степаном Петровичем Митричевым Викентий Павлович держал постоянную связь. Вернее, это Митричев часто обращался к опыту следователя Петрусенко, зная того как поборника научного подхода к расследованию преступлений. Ещё с давних лет, с самого начала своей работы в полиции, с первых дел, молодой «сыщик Петрусенко» – так его часто называли и коллеги, и журналисты, – очень интересовался всеми достижениями научной криминалистики. Не пропускал ни одной публикации, ни одного громкого процесса в России и за рубежом. Это был не только теоретический интерес: приходилось Викентию Петрусенко и на практике пользоваться знаниями в серологии, токсикологии, бертильонаже, а, позже, – и в дактилоскопии.

Хлопнула входная дверь – это, наконец, вернулся домой Володя. Пора, уже стемнело. Правда, он был тут же, сидел с друзьями-соседями на крыльце. Людмила Илларионовна незаметно поглядывала в окно кухни и видела мальчиков, что-то живо обсуждающих.