Ирина Глебова - Между волком и собакой. Последнее дело Петрусенко

Через час, когда все разошлись, дед заглянул к внуку. Володя читал.

– Ты что, знаешь этого человека, Гюнтера Хартмана?

Мальчик поднял на него прямой взгляд, чуть пожал плечами.

– Меня с ним никто не знакомил.

– Молодец! – Викентий Павлович воскликнул это с искренним восторгом. – Права бабушка, тебе бы дипломатом стать… Ладно, читай.

Он вышел на крыльцо, раскурил трубку. И снова с весёлым восхищением подумал: «Как ведь ответил! И не соврал, и правду не сказал. Ну, Володька…»

Митя тоже читал, лёжа в постели. Но и поглядывал на жену. Она расчёсывалась, сидя у тумбочки с трельяжем. Её русые волосы оставались такими же густыми и пушистыми, как тогда, когда он увидел Леночку Берестову впервые, ранней весной в Новороссийске. Лёгкая ночная сорочка необъяснимо превращала её в юную, хрупкую девушку. У Мити сладко сжалось сердце от нежности и любви к ней, единственной, родной…

– Алёнка, – позвал он.

Она обернулась с улыбкой, и уже через минуту лежала рядом, положив голову ему на плечо. Ночник ещё горел, Митя не торопился выключать его, ему показалось – жена что-то хочет сказать.

– Таня звала меня преподавать у них на курсах и раньше, а после нашего совместного урока просто не отстаёт. Говорит, все её ученики от меня в восторге.

Лена засмеялась. Митя коснулся губами её волос.

– Ох, как я их понимаю. Но, надеюсь, Гюнтер Хартман всё-таки в восторге от Тани?

– Я тоже надеюсь… Митя, он ведь австриец?

– Да, Хартман австриец. Я, прежде чем пойти к нему на разговор, поинтересовался его биографией. Если коротко: тридцать семь лет, из семьи рабочего-строителя в Граце, учился и окончил Высшую техническую школу в Вене. Уже в двадцать седьмом принимал участие в рабочих бунтах в Вене, после чего вступил в компартию Австрии. С тридцать третьего, когда компартия запрещена, работает в подполье, через год первый раз арестован. Из австрийской тюрьмы бежит, но в тридцать шестом вновь арестован, попал в концлагерь Дахау под Мюнхеном. Оттуда ему устроили побег товарищи, переправили к нам в страну.

– Ты с ним по-русски говорил?

– В основном. Иногда, когда чувствовал, что ему трудно подобрать слово, переходил на немецкий. Он удивился: чекист – говорит, – а так хорошо знаете немецкий. Я тоже его похвалил. Теперь понимаю: Таня не только хорошо преподаёт на уроках, но и внеклассную практику проводит…

– А ты знаешь, Митя, что я заметила, – Лена остановила развеселившегося мужа. – У Хартмана выговор не австрийский. Так мне показалось. Скорее баварский.

«Так прямо и уловила?» – хотел усомниться Дмитрий, но удержался. Он хорошо знал: Елена в своё время много путешествовала по Европе вместе с братом Всеволодом. Франция, Италия, Германия, Австрия, Швейцария. А способности к языкам у неё удивительные. Да, это было давно, двадцать лет назад. Но подобные знания и навыки не исчезают.

Лена после паузы добавила:

– Таня ведь за границей никогда не была. Представляешь, даже в юные годы не ездила – так сложилось. Она прекрасно знает немецкий, с детства на нём говорит. Но такие нюансы, как акцент или говор не улавливает.

– Что ж, – сказал Дмитрий. – Я этот твой нюанс отложу в копилку памяти. Хотя, думаю, имело значение то, что Хартман много дней провёл в немецком концлагере, как раз на Баварской земле. А там с ним беседы вели исключительно чистокровные немцы. Вбивали ему – в прямом смысле, – в голову свой акцент… Алёнка, ну его, Гюнтера! А то подумаю, что он тебе тоже нравится…

Митя потянулся к ночнику и, выключая свет, одновременно прижался губами к губам самой лучшей на свете женщины.

На следующий день Викентий пришёл домой в предобеденное время. Людмила не знала расписания институтских занятий мужа, да это было и не к чему. Если не было лекций, Викентий работал в лабораториях, консультировал студентов, встречался с коллегами из милиции, с судебными медиками. Да мало ли… Рано домой не приходил, а уж чтобы среди дня – очень редко. Не успела она удивиться, как удивилась ещё больше:

– А что, Володи нет? – спросил муж с порога.

Людмила глянула на висевшие на стене ходики:

– Где-то через час явится на обед.

– Это долго ждать, – не согласился Викентий. – Где его найти, не знаешь?

– Ты что же, собираешься его в свой семинар записать? Так его больше всего футбол интересует.

– Вот именно! – Викентий засмеялся и погладил жену по щеке ладонью. – Ты, как всегда, необычайно проницательна. Я с ним как раз по футбольным вопросам и хочу проконсультироваться.

– Надо же, я ведь просто так сказала.

– А это, Люсенька, и называется «интуиция». Тебе она всегда была присуща. Ну, так где наш внук?

– Викеша, ты сам сядь, пообедай, он и придёт как раз.

– Да я уже перекусил в институтской столовой, не знал, что сюда приду.

– Ну тогда, – пожала плечами Людмила, – зайди к соседям. Если Миша дома, он тебе точно скажет. Я же со слов Володи знаю только, что они повадились ходить в какой-то двор, тут недалеко, там у них друзья, теннис…

Миша Журин почему-то смутился, когда Викентий Павлович спросил: не знает ли он тот двор, где пропадает Володя?

– Да тут близко… не знаю, может и там…

– Проводишь?

Теперь мальчик оживился, даже обрадовался:

– Пойдёмте, я как раз туда собирался.

Это и правда оказалось недалеко, у знаменитого особняка Иозефовича. То есть, конечно, бывшего особняка издателя, владельца типографии. Всему городу на удивление, где-то году в десятом, Иозефович выстроил себе этот дворец, более напоминающий не городской дом, а виллу с Адриатического побережья. Впрочем, особняк оказался настоящим украшение центральной улицы. Нет давно газеты «Южный край» и её издателя, а дом стоит, и даже сейчас его так и называют «Дом Юзефовича». Викентий Павлович чуть улыбнулся: рациональное время упростило произношение фамилии…

Войдя во двор, он сразу понял, почему Володя и, похоже, Миша бегают сюда. Это был настоящий городской двор: зелёный, тенистый, с площадками для детворы разного возраста, скамейками у четырёх подъездов, деревянным добротным столом, где, наверняка, после работы собираются мужчины… У их дома такого не было: бывший его собственный особняк парадной дверью выходил прямо на тротуар улицы, вторым ходом – на остатки сада и дальше в переулок. Там мальчишкам развернуться негде. А здесь им вольготно.

Володя и правда был тут. Сразу же подбежал к деду – обрадованный и заинтригованный. Но первое, о чём спросил:

– Ничего не случилось? Всё в порядке?

– В полном, – ответил Викентий Павлович. – Но ты мне нужен. Как эксперт. Пошли, нас ждут на работе у отца.

– В УГРО? – почти в один голос воскликнули Володя и Миша.

– Вот именно, – ответил Викентий Павлович.