Тери Браун - Порожденная иллюзией (ЛП)

«Иди. Продолжай двигаться».

Я спешу мимо трамвайной остановки, сжимая в руке книгу Гудини.

Я знала, что он работал с Американским Научным Сообществом, и читала его пространные обличительные статьи в газетах, но все равно оказалась не готова к произошедшему.

Все, над чем мы с матерью так усердно работали, висит на волоске из-за Гарри Гудини. Да, я ненавижу спиритические сеансы и жду не дождусь, когда мы сможем перестать их проводить, но они всегда помогали нам выживать. Порой от успешности сеанса зависит, будет ли у нас крыша над головой и с полным ли желудком мы ляжем спать или с пустым.

Выступления Гудини направлены на разоблачение медиумов, но что бы он сказал, встретив настоящего? Того, кто действительно общался с мертвыми, или видел ужасающие картины будущего, или чувствовал эмоции других людей.

Кого-то вроде меня.

Я сталкиваюсь с прохожим на оживленном тротуаре и перехожу на другую сторону улицы, чтобы избежать толпы. Прямо сейчас я не желаю чувствовать чужие эмоции. Мои собственные мысли кружат в голове, цепляясь друг за друга, каждая тревожней предыдущей. Мы с мамой так близко подошли к тому, чтобы оставить позади кочевой образ жизни. Я с содроганием представляю, скольких рьяных скептиков вдохновит эта последняя атака Гудини. Что, если они подвергнут нападкам наше шоу? Я очень хочу выбросить книгу в канаву, но не могу. Мне нужно знать, какие еще из наших приемов мой предполагаемый отец препарировал. Засовываю том в сумку и продолжаю двигаться с одной тускло освещенной улицы на другую.

– Простите, мисс, не подкинете старику немного денег?

Застигнутая врасплох, смотрю на морщинистого нищего передо мной. Его грязная одежда говорит о многом, и я не задумываясь тянусь за кошельком. Сую старику банкноту и, не обращая внимания на его благодарственное бормотание, нахмурившись оглядываюсь вокруг.

И не узнаю окрестности.

Я шла на восток или на запад? Это точно уже не театральный район. Нет никаких манящих ресторанов и оживленных магазинов. Строения здесь ветхие, покосившиеся. Неторопливо прогуливающиеся семьи сменились грубыми мужиками, прошмыгивающими в здания без опознавательных знаков. Кое-кто кидает на меня косые полные любопытства взгляды, и я понимаю, насколько неуместно здесь смотрюсь в своем синем шерстяном пальто и черных туфельках «Мэри Джейн». Те немногие женщины, которых я вижу, одеты в поношенные бесформенные платья до лодыжек и тяжелые шали – единственная защита от холода.

Я заворачиваю за ближайший угол, чтобы посмотреть название улицы и получить хоть какую-то подсказку о том, в каком направлении идти дальше. Зловонный, пропитанный солью и смолью запах реки здесь сильнее, а улицы – уже. Я, видимо, недалеко от доков. Кусая губы, прижимаю сумку к груди и пытаюсь выглядеть увереннее, чем чувствую себя на самом деле.

Когда миную полуразрушенное здание с затемненными окнами, дверь его распахивается. Наружу вырывается свет и музыка и выходит грузный мужчина, держа другого человека за лацканы пиджака.

– И без денег не возвращайся, понятно, скряга! – говорит верзила, бросая жертву в сточную канаву.

Я застываю. Сердце бешено колотится.

Верзила пялится на меня:

– Ты заходишь?

Я мотаю головой, и он, пожав плечами, делает шаг назад и захлопывает дверь.

Человек в канаве стонет, и я хочу помочь ему, но парализована страхом. Я наконец понимаю, в какой опасности нахожусь. Обхожу пострадавшего стороной и ускоряю шаг. Над головой мерцает несколько уличных фонарей, освещая путь, и я вижу впереди поворот. Спешу туда, стараясь не бежать. Я на пересечении Вест-Энд авеню и пятидесятой улицы. Мы живем на семьдесят четвертой. Напрягаю память, пытаясь вспомнить расположение улиц в Нью-Йорке.

Иду дальше, надеясь, что выбрала правильное направление. Прохожих становится все меньше; поднявшийся ветер гоняет мусор по потрескавшемуся тротуару. Я слышу за спиной какой-то шум. Сердце подкатывает к горлу. Я останавливаюсь, и все затихает. Снова начинаю двигаться – и звуки возобновляются. Шаги. Я тяжело дышу и изо всех сдерживаюсь, чтобы не побежать. Кэм Ли, акробат из Сан-Франциско, как-то сказал мне, что страх привлекает преступников, а уверенность – отпугивает. Ли отказался обучать меня кунг-фу, считая, что для девочки оно не годится, но научил меня агрессивной походке.

Я выпрямляюсь и расправляю плечи. Удлиняю шаг, и теперь моя походка из скованной превращается в высокомерную.

Как бы ненароком, оглядываюсь через плечо. Это мое воображение, или нечто только что скрылось в тени? Меня преследуют?

Иду быстрее и снова слышу за спиной шаги. Сглотнув, нащупываю нож-бабочку, который ношу в сумке с тех пор, как несколько лет назад в Канзасе нас с мамой ограбили.

Я стараюсь сохранять спокойствие, но мои чувства обострены. Сначала это обычные сигналы опасности, я ощущаю угрозу... затем – злобу, глубокую и удушающую. Она накатывает постепенно, волнами, и окутывает меня со всех сторон. Дыхание замирает, и я рывком вытаскиваю из сумки нож. Сжимаю его в руке и, разом забыв все уроки Кэма Ли, бегу.

Шаги следуют за мной, не слишком приближаясь, но и не отставая. Слезы застят глаза, и вскоре я уже не слышу ничего, кроме своего тяжелого дыхания. Сердце бешено стучит, голова кружится. Если ничего не предприму в ближайшее время, то просто рухну в изнеможении, и меня поймают.

Я резко останавливаюсь и разворачиваюсь, стискивая в руке нож. Кэм Ли говорил, что лучше встретиться с противником лицом к лицу, чем убегать. Если мой преследователь думает, что я легкая добыча, то его ждет сюрприз.

«Иди сюда и возьми меня», – думаю, щелчком обнажая лезвие.

– Анна! Анна!

Внезапно кто-то обхватывает меня со спины, и я кричу. Молниеносным движением запястья опускаю нож и режу удерживающую меня руку. И отскакивая в сторону, слышу приглушенные проклятия. Нож со стуком падает на землю.

– Анна! Все в порядке. Это я!

Потрясенная, смотрю во встревоженные карие глаза Коула Арчера.

Инстинктивно тянусь за ножом, но Коул оказывается быстрее и отшвыривает оружие в сторону прежде, чем я успеваю до него добраться. Я оседаю на землю, глядя на соседа дикими глазами и не в силах отдышаться.

– Анна, все хорошо. – Его голос успокаивает, и я расслабляюсь, хотя и не понимаю, что происходит.

Почему он здесь? Может, это был он... но как только в голову приходит эта мысль, я тут же ее отбрасываю. Дыхание Коул ровное, а одежда – чистая, опрятная. Он протягивает руку и, все еще держа меня в поле зрения, наклоняется и поднимает нож.

– Не хочешь рассказать, что произошло?

Судорожно втянув воздух, открываю рот, чтобы ответить, но вместо этого начинаю рыдать.