Джон Робертс - SPQR IV. Храм муз

Я кое-как отделался от главного библиотекаря, осмотрелся по сторонам и увидел, что Береника, Фауста и Юлия беседуют с человеком, на котором помимо обычных одежд болтался еще и питон гигантских размеров. Пурпурная мантия, усыпанная звездами, и высоченная диадема, увенчанная полумесяцем, показались мне очень знакомыми. Даже в Александрии не во всякий день увидишь подобного типа. Да, это был Атакс, предсказатель будущего, пророк из Малой Азии.

– Деций Цецилий, – позвала меня Береника, – иди сюда. Ты должен познакомиться со святым Атаксом: он земное воплощение Баала-Аримана [28]– Это, насколько я понимаю, было сочетание двоих, если не больше, азиатских божеств. Из Малой Азии вечно притаскивают что-нибудь в этом роде.

– Приветствую тебя, Атакс, от имени Сената и народа Рима, – сказал я.

Он проделал в ответ один из этих азиатских поклонов, требующих еще и большого количества суетливых движений пальцами.

– Весь мир дрожит перед мощью Рима, – пропел пророк. – И весь мир восхищается его мудростью и справедливостью.

С этим я не стал бы спорить.

– Как я понимаю, у тебя здесь, в Александрии, есть что-то вроде… организации? – неуклюже спросил я.

– У святого имеется чудесный новый храм недалеко от Серапеума, – пояснила Береника.

– О, благословенная всеми богами, дочь правителя великой страны – к своей неувядаемой и вечной славе – милостиво одарила Храм Баала-Аримана своим вниманием и материально его обеспечила, – проворковал Атакс, поглаживая свою змею.

Из римских денег, конечно, в этом у меня не было ни малейших сомнений. Скверный знак. Стало быть, Атакс – это последнее религиозное увлечение Береники в длинной цепочке подобных ее выходок, в которые она всегда бросалась с большим энтузиазмом.

– Завтра мы приносим в жертву пятьдесят быков во славу нового храма, – заявила царская дочь. – Ты непременно должен присутствовать при этом.

– Увы, – с легким поклоном возразил я, – никак не получится. Я уже обещал повести Юлию в Мусейон. – Я обернулся к своей невесте, отчаянно надеясь на подтверждение своих слов.

– О да, – кивнула она, к моему огромному облегчению. – Деций близко знаком со многими учеными. И обещал мне все там показать.

– Ну, может быть, вы пойдете туда в другой день, – продолжала настаивать Береника. – Жрицы храма будут исполнять ритуальный танец, они будут сечь себя, возносить молитвы своему божеству, пока не впадут в экстаз.

Это звучало более заманчиво.

– Думаю, мы сможем…

Но тут Юлия наступила мне на ногу.

– Увы, Деций еще обещал мне завтра показать все достопримечательности города: Панеум, Сому, Стадион…

– Ох, какая жалость, – вздохнула Береника. – Это будет такое восхитительное представление!

– А вон и Фауста, – перевела разговор Юлия. – Мне нужно с нею поговорить. Пойдем, Деций. – Она взяла меня за руку и повела прочь. Атакс с сардонической улыбкой посмотрел нам вслед.

– Я что-то не вижу никакой Фаусты, – заметил я.

– И я не вижу. Вот только уж не знаю, сколь долго мне еще удастся отказываться от всех этих приглашений в отвратительный храм этого гнусного мошенника.

– Какие они все-таки дикари! – усмехнулся я. – Пятьдесят быков! Даже Юпитер при каждом жертвоприношении требует всего одного!

– А вот я заметила, что ты вовсе не прочь полюбоваться стадом этих варварских жриц, хлещущих себя кнутами и доходящих таким образом до безумного экстаза. И еще танцующих обнаженными, подобно вакханкам.

– Если ты спрашиваешь, предпочитаю ли я бордель лавке мясника, то должен сознаться: да, предпочитаю. Я же не совсем лишен вкуса.

В течение вечера мы получили приглашения посетить ритуальные представления, посвященные по меньшей мере дюжине разнообразных отвратительных азиатских божеств. Зазывали нас туда по большей части случайные и сомнительные религиозные проходимцы, вроде того же Атакса. Как предсказывал Руфус, я обнаружил, что положение этих религиозных мошенников в Александрии совсем не такое, как у нас. В Риме последователями подобных безумных культов были почти всегда выходцы из рабов и беднейших плебеев. В Александрии же, наоборот, самые богатые и высокопоставленные лица щедро обеспечивали деньгами и награждали вниманием всех этих постыдных и сомнительных плутов и обманщиков. Они следовали за этими проповедниками, принимали их, поскольку это было модно, восторженно увлекались каждым новым давно не мытым, вонючим пророком, превознося его как открывателя нового пути к истинному просветлению. Но продолжалось любое такое увлечение не более чем несколько месяцев. Почти у любого благородного египтянина терпения и внимания было не больше, чем у десятилетнего ребенка.

Ученые были почти такими же надоедливыми. Прежде чем прием закончился, Ификрат Хиосский ухитрился вступить в спор по крайней мере с шестью гостями. Никак не могу понять, зачем кому-то спорить по поводу каких-то абстрактных вопросов? Мы, римляне, частенько любим поспорить, однако темы наших бесед всегда касаются каких-нибудь конкретных и важных вещей, например, прав собственности или власти.

– Вздор! – донесся до меня его гнусный громкий голос. И в самом деле, эти его речи были слышны по всему залу, да еще и в нескольких соседних комнатах. – Истории о том, как огромный кран выхватывал римские корабли из гавани и опускал их внутри города, это полный бред и глупость! – Это он загнал в угол посла Армении. – Противовес в этом случае должен быть таким тяжеленным, что его просто невозможно изготовить! И действовать такая машина будет страшно медленно, так что любой корабль сможет легко от нее уйти! – Ученый муж продолжал орать что-то насчет веса и противовесов, масс и равновесия, а остальные пылеглотатели выглядели весьма смущенно и сконфуженно.

– И как вы его выносите? – спросил я у последнего, кого захватила в свои сети Юлия, редактора и издателя эпосов Гомера по имени Нелий.

– Приходится. Птолемей его очень любит и привечает. Ификрат делает для него разные игрушки: прогулочную барку, которая приводится в движение крутящимися педалями вместо весел, подъемную платформу для тронного зала, на которой царь возносится над толпой, и прочие подобные штучки. В прошлом году он разработал новую систему защиты от солнца на ипподроме: все тенты и навесы там теперь натягиваются, ориентируясь и меняя положение по мере продвижения светила по небу, а потом сворачиваются прямо с земли, так что нет нужды посылать слуг, как матросов, по веревкам наверх, чтобы они все это делали.

– Разумно, – одобрил я.

Если уж царь намерен и впредь финансировать работу Мусейона, то может хоть иногда иметь от этого какую-то реальную пользу.

– Но, Деций, – терпеливым тоном начала учить меня Юлия, – это опускает ученого до уровня простого механика. Это недостойно истинного философа.