Джон Робертс - SPQR IV. Храм муз

– Кто бы ты ни был, надеюсь, ты пришел, чтобы меня освободить. Я ни в чем не виноват.

– Это Юлия.

– Как ты сюда попала? – спросил я.

– Ножками пришла, идиот!

– Ох! Так, Юлия, это, наверное, будет не самое лучшее решение – подносить лампу так близко ко мне. Меня вытащили прямо из постели и даже не дали возможности одеться. Так что… э-э-э… единственный способ описать мое нынешнее состояние – это заявить, что я совершенно голый.

Но она продолжала неумолимо приближаться.

– Если уж мы собираемся пожениться, то мне рано или поздно следует узнать всю правду. Кроме того, я знаю, в каком виде нашли эту бедную женщину в твоей постели. Ох, Деций, что ты теперь натворил? Я знала, что ты человек безрассудный, но ты же никого прежде не убивал!

– Ты тоже веришь, что это я ее убил? – Если уж моя невеста считает меня виновным в таком страшном преступлении, значит, я и впрямь вляпался по самые уши.

– Я понимаю, что такого просто не может быть, но обстоятельства сложились именно так! Все улики против тебя, и все только об этом и говорят!

– Могу спорить, я знаю, кто распространяет эти сплетни. Асклепиад должен обследовать тело этой женщины, пока оно еще в моей комнате. Если его, конечно, еще не убрали. Я просил Руфуса привести его сюда, но не уверен, что он выполнил эту просьбу.

– Я позабочусь об этом, – пообещала Юлия. – А теперь рассказывай. Обо всем, что вчера произошло.

И я все рассказал. Она не на шутку нахмурилась, когда я дошел до того, как мы отправились в «Дафну».

– Значит, ты повел проститутку в самое отвратительное заведение порока в Александрии?

– Юлия! – запротестовал я. – Она же была для меня источником информации! Мне нужно было поддерживать ее в хорошем настроении, чтобы она была всем довольна!

– Очень убедительный аргумент! Я никогда не поверю, что ты обращался бы с ней так же и чувствовал себя столь же обязанным, если бы она была старой уродиной!

– Не говори глупостей! Неужто парфянский посол стал бы держать у себя старую и уродливую наложницу?

– Вот что, Деций. Я сделаю все, чтобы вытащить тебя отсюда живым, но я начинаю сомневаться в твоем здравомыслии. Мужчина, сподобившийся угодить в столь чудовищную ситуацию, представляет из себя весьма сомнительную кандидатуру на роль мужа, даже если он не был замечен в общении с проститутками.

– Мне было необходимо заполучить тот свиток, Юлия, – настаивал я на своем. – Именно он – ключ ко всем загадкам! Если бы эта рукопись была у меня в руках, я смог бы доказать существование заговора и заслужить благодарность Птолемея. Я буду спасителем Рима, и мне все будет прощено!

– Ты возлагаешь слишком много надежд на эту ничтожную вероятность. Эта женщина могла тебе соврать.

– Не думаю. Мне кажется, что это такой случай, когда правда – лучшая приманка.

– Ты все равно не в состоянии завладеть этим свитком.

– Увы. Я не только прикован к стене, как непокорный раб, но охрана в парфянском посольстве наверняка более серьезна, чем в нашем. – Тут меня вдруг осенило: – Юлия, ведь, кажется, парфянский посол пользовался услугами Гипатии и в качестве переводчицы, она ведь готовила для него всю корреспонденцию?

– По ее словам, да.

– Так! В палатах парфянского посольства женщинам пребывать запрещено! Так где же они трудились?

– Будет лучше, если ты сам это скажешь.

– Он поместил Гипатию в отдельном доме где-то неподалеку от дворца Птолемея. И именно там, наиболее вероятно, они работали с этим свитком, взятым из Библиотеки. И, значит, он может по-прежнему находиться там!

– Нет. Ахилла к данному моменту, несомненно, уже забрал его оттуда, раз уж это такой компрометирующий его документ.

– Необязательно. Ахилла наверняка полагает, что уже решил все свои проблемы. Ему уже не нужно никуда спешить. А мне необходимо заполучить этот свиток!

– Каким образом? – спросила Юлия, переходя на деловой тон.

– Если бы это было в Риме, я мог бы попросить Милона, и он предоставил бы в мое распоряжение хоть дюжину искусных взломщиков и грабителей.

– Ты уже мог бы заметить, что находишься не в Риме.

– Это означает, что мне придется проделать это самому.

Между тем моя собеседница рассеянно перебирала звенья цепи, которой я был прикован к стене.

– Да, я понимаю, что тут возникают большие сложности. Мне прежде всего необходимо освободиться. На этом сейчас и сосредоточимся. Тебе просто нужно выяснить, где находится дом, в котором жила Гипатия. Женщины при дворе любят посплетничать; кто-то из них может это знать. Она говорила, что у нее здесь много друзей.

– Сделаю все, что смогу, но у меня такое чувство, что самое безопасное для тебя – это быстренько уплыть на корабле в Рим и предстать перед судом Сената. Мой дядя имеет влияние…

– Я не желаю быть обязанным Гаю Юлию, – резко перебил я ее. – Кроме того, какое значение может иметь влияние одного из консулов, если мое собственное семейство желает моего изгнания за то, что я их, видите ли, опозорил? Тебе нужно выяснить, где находится дом Гипатии, а я подкуплю какого-нибудь раба, и он перепилит эту цепь, если это будет нужно. А теперь ступай. И приведи сюда Асклепиада.

Юлия наклонилась и поцеловала меня, потом резко повернулась и ушла. Все же она очень милая и храбрая девочка, но я отдавал себе отчет в том, что эта ночь в «Дафне» будет отравлять мне всю оставшуюся жизнь.

Она оставила у меня лампу, и через некоторое время, когда глаза немного привыкли к ее слабому свету, я смог обозреть свое новое пристанище. Это был винный погреб. Через всю комнату проходил открытый желоб с водой, куда были погружены амфоры, чтобы вино пребывало в прохладе. Гениально устроенная система подземных каналов соединяла Александрию с Нилом, и вода протекала через подвалы большинства жилых домов и общественных зданий города, снабжая живительной влагой и обеспечивая сброс отходов в канализацию.

Использование этой комнаты в качестве тюрьмы имело некоторый дьявольски гнусный и изобретательный смысл, поскольку длина цепи, удерживающей меня за шею у стены, никак не позволяла мне дотянуться до вина, что приносило мне поистине танталовы муки. К счастью, о вине я стал бы думать в последнюю очередь. Но запах речной воды только усиливал уже одолевающую меня жажду.

Через некоторое время дверь опять отворилась, и по лестнице ко мне спустилось несколько человек. Некоторые из них были вооружены. Среди них был и Кретик. По его знаку Кнутобой и Вязальщик расстегнули запоры моих оков и подняли меня на ноги.

– Деций, – начал Кретик, – я договорился, что тебя допросят и выслушают в присутствии царя Птолемея, пока эта ситуация окончательно не вышла из-под контроля. Он обещал нам право беспрепятственного передвижения до тронного зала и обратно.