Эндрю Олвик - Следы апостолов

В своем воспаленном воображении Вагнер иногда видел себя рейхсканцлером великой Германии и на пути к заветной мечте использовал все возможные средства, включая оккультизм и черную магию. Сам Гитлер говорил: «Я создаю орден. Из этого ордена выйдет человек, который будет мерой и центром мира, человек-бог!» — «Рано или поздно я возглавлю этот орден и стану первым на земле человеком-богом, которому подвластно все», — думал доктор.

Вагнер часто прокручивал в голове подобные мысли, и однажды, отвлекшись на них во время светской беседы с Генрихом на каком-то светском рауте, почувствовал непреодолимое желание поделиться сокровенным. Этот малый совсем не прост, решил для себя Отто. В самом начале знакомства доктор по привычке сразу зачислил попутчика-лингвиста в «расходный материал», но вот теперь черт знает что. «Этот арий-полукровка странным образом стал вызывать у меня искреннюю симпатию, при всем при том, что он еще и навязчиво лазит мне в мозги», — думал Вагнер.

— Скажите, Генрих, — чтобы разрядить обстановку, спросил тогда доктор, — а по-польски вы тоже разговариваете?

— Немного, — ответил Генрих, — та же славянская основа, положенная на латиницу. К тому же я довольно долго общался с одним коллегой-поляком, специалистом по языческой рунистике. К сожалению, при всей своей образованности, он был полным профаном в языках, вот мне и пришлось немного поднапрячься с грамматикой польского. Иногда, чтобы выудить стоящую информацию, приходится идти и на более серьезные жертвы. Согласитесь, господин Вагнер. Благо, что изучение языков дается мне довольно-таки легко. Так что по дороге на восток мне достаточно будет пролистать небольшой учебник, которым я уже обзавелся, и немного окунуть уши в польскую речь.

— Я думаю, это будет несложно организовать, — пообещал Вагнер. — Кстати, Генрих, вы никогда не присутствовали на допросах?

— Много раз, босс, — грустно ответил Генрих, — но только на своих. И в основном в качестве допрашиваемого. Своей задницей я отполировал табуретки многих миграционных служб. Или вы хотите организовать мне еще один, некий особенный допрос? — пошутил Генрих. — А может, желаете поднатаскать в этом не очень-то гуманном деле и меня в качестве следователя? Я наслышан о том, как гестапо допрашивает врагов рейха, и мне не очень бы хотелось восполнять языковые пробелы, изучая польскую речь на подобных мероприятиях.

— Не волнуйтесь, Генрих, я не собираюсь травмировать вашу психику гестаповскими методами работы, — успокоил Вагнер. — Мы будем стараться выполнять наши дела относительно культурно.

— Не хочу показаться любопытным, доктор, но не пора ли, хотя бы отчасти посвятить меня в детали предстоящей командировки, — изображая раздражение, полюбопытствовал Генрих, — а то, мне начинает казаться, что по прибытии на место вы торжественно вручите мне в руки пулемет и отправите в атаку на коммунистов.

— Не смешите меня, Генрих, — усмехнулся доктор, — хочу вас заверить, что едем мы с абсолютно гуманной миссией. Да, и еще. Свой вопрос насчет поездки вы задали весьма своевременно. Было бы очень подозрительным, дорогой друг, если бы вы не поинтересовались о цели и месте нашей командировки. Ладно, пора поставить вас в известность о том, что летим мы в Несвиж, это такой маленький городок между Минском и Варшавой, бывшая вотчина средневекового князя Радзивилла. Ведь вы, Генрих, по линии матери тоже княжеских кровей, и я уже начинаю вас подозревать в родственных с ним связях.

— Князь князю, рознь. Самое важное для меня, это общение с вами, доктор. У такого знаменитого путешественника как вы, всегда есть чему поучиться. И мало кто может похвастаться, что был вашим учеником. Простите за откровенность, но я честен с вами, как на исповеди, — польстил Генрих, — и если можно, прошу меня простить за мою корысть.

— Всегда ценил в людях искренность, — обронил Вагнер. Каков же хитрец, подумал при этом доктор. — Итак, молодой человек, вернемся к нашим баранам. Вернее Радзивиллам. Что вам о них известно?

— Очень немного. В первую очередь то, что хоть Радзивиллы и князья, но к русскому дворянству они имеют лишь косвенное отношение, — пояснил Генрих, входя в святая святых — скрытую для посторонних взоров комнату доктора Вагнера, где тот справлял свои магические ритуалы и проводил спиритические сеансы. Помещение одновременно напоминало кунсткамеру, рабочий кабинет и зал спортивной славы, украшенный вместо призов культовыми предметами, казалось собранными по всему миру.

Генрих был одним из немногих гостей доктора, кому тот приоткрыл дверь в свое святилище. «Этот парень не так прост, как кажется на первый взгляд, — рассуждал Вагнер. — И если я не буду с ним хотя бы отчасти откровенен, то и пользы от него будет, как с козла молока. Лишь только, как от переводчика. Вполне возможно, что предстоящая экспедиция окажется непростой, поэтому, оказав доверие моему спутнику и расположив его к себе, я могу рассчитывать на его искреннюю помощь в случае возможных осложнений. Так что пусть он считает, будто завоевал мое полное расположение, посвящен в тайны, и отныне между нами нет секретов».

— Радзивиллы — католики, удостоеные княжеского титула Священной Римской империей, и с нами, Рюриковичами, они никаких точек пересечения не имеют, — продолжил Генрих.

— Вы в этом уверены? — полюбопытствовал Вагнер.

— Полагаю, что да, — ответил молодой Штраубе, — если не принимать во внимание ветвь тех Рюриковичей, которая, оставшись в Европе, вообще не имела никакого представления о Крещении Руси. Ну а если взглянуть на ситуацию с другой стороны и взять за основу теорию Дарвина о том, что мы все произошли от обезьяны, то, безусловно, каждый живущий на свете Радзивилл является мне другом, товарищем и братом. Впрочем, как и вам. Одним словом все зависит от широты наших познаний и глубины наших заблуждений.

— Отвечая на ваш вопрос о цели поездки, скажу вам так, господин Штраубе, — нас очень интересует наследие рода Радзивиллов, а в частности статуи двенадцати Апостолов, которые, по некоторым данным, спрятаны в их имении — Несвижском замке. В среде Аненербе существует теория, что раз в семьсот лет многие спрятанные в земле сокровища имеют свойство являть себя миру. Благоприятное время как раз настало, и наша задача найти реликвии и поместить их в надлежащее для них место, то есть в анналы рейха. У нас осталось совсем мало времени. А насчет родства, быть может, вы и не правы, всякое случается. Чудеса еще никто не отменял.

Генрих медленно перемещался по комнате, разглядывая экспонаты. В этом вагнеровском бестиарии, где лики христианских святых скорбно взирали со стен на статуэтки танцующих многоруких божеств, нашлось бы, чем поживиться приверженцу любой религии, начиная от ортодоксальных, заканчивая камерными. И как все эти предметы соседствуют между собой, размышлял Генрих, поглаживая по хоботу статуэтку Ганеши. Холодный голос Вагнера оторвал его от размышлений: