Эндрю Олвик - Следы апостолов

— Просто мне показалось, что вы чересчур взволнованы. Еще когда только порог переступили, я сразу почувствовал.

«Пожалуй, вот удобный момент, чтобы заговорить о деньгах, — подумал пан Бронивецкий. — Ну, как тут не верить в провидение Господа?…»

— В некотором смысле вы, конечно, правы, — начал он после короткого раздумья. — Я действительно нахожусь сейчас в хлопотных обстоятельствах, но к темным силам они отношения не имеют. Это всего лишь небольшие затруднения с деньгами, не более. Знаете, как это бывает: рассчитываешь на одно, а выходит другое. Житейские перипетии, от которых никто не застрахован. Однако не могу не отдать должное вашей проницательности.

— Может быть, я в свою очередь могу вам чем-нибудь помочь? — спросил Григорий, рассчитывая на откровенность визитера, но тот только пожал плечами.

— Знаете, — заговорил он, немного погодя, — у меня есть одна просьба, но о ней позже. — Теперь же давайте я прочитаю вам то, что тут написано. Уверен, что это достаточно любопытно, если не сказать сенсационно! Впрочем, сейчас вы сами все узнаете.

Пан Бронивецкий снова склонился над документом и начал читать, сначала медленно, запинаясь на каждом слове, потом все быстрее и быстрее, Григорию даже пришлось попросить его немного сбавить темп.

Когда чтение было закончено, Ежи вытер лоб платком и, отложив бумаги, поднялся. Он чувствовал, что ему не хватает воздуха. В комнате было душно.

— Как же парит, — прошептал он, останавливаясь перед репро-дукцией портрета Доминика Радзивилла.

Григорий молчал. Мысли его были слишком далеко, чтобы так быстро вернуться к прерванному разговору. Он думал о том, что произошло в тот сырой ноябрьский вечер 1812 года, когда войска генерала Чичагова были уже под стенами замка.

— Это не прямые доказательства, — наконец, сказал он, разгля-дывая бумаги. — Тут требуется еще долгая кропотливая работа, изыскания в архивах, анализ… Однако уже вполне достаточно, чтобы больше не опираться на предположения, а следовать согласно заданному направлению. Как вы считаете?

Пан Бронивецкий хотел сказать, что даже в случае обнаружения прямых доказательств еще нет никакой гарантии, что это будет признано на должном уровне, как вдруг где-то за домом громыхнуло. Вспышка молнии озарила комнату, изменив привычные очертания предметов. Порыв ветра с силой распахнул неплотно прикрытую раму окна. Какие-то бумаги взметнулись со стола и с громким шелестом разлетелись по полу. С полки упала книга, и в ту же самую минуту внизу раздались громкие удары в дверь.

Транспортный самолет Юнкерс-52, прозванный в Вермахте и Люфтваффе «Тетушка-Ю» был готов к вылету. Летчики разогревали двигатели и ждали пассажиров. К трапу подъехал черный «Опель», водитель выбежал из автомобиля и распахнул дверь перед Отто Вагнером и Генрихом. Доктор и его спутник поднялись на борт, водитель достал из машины их скромный багаж, передал его встречающему гостей бортстрелку, гаркнул «Хайль Гитлер!» и пожелал пассажирам приятного полета.

Борт-стрелок поднял трап и закрыл дверь. Самолет вырулил на взлетную полосу и остановился. Летчик добавил газ, убрал ноги с тормозов, и через несколько секунд машина взмыла в небо, взяв курс на восток.

— Вот вам новые документы, — произнес развалившийся в кожаном кресле у окна Вагнер. Он протянул Генриху удостоверение офицера, — теперь вы оберштурмфюрер военной контрразведки Генрих Штраубе. Менять имя не было смысла, я лишь только присвоил соответствующее вашему возрасту звание. Документ обезопасит вас от лишних расспросов, не окажись меня рядом. А погодка-то не ахти, — добавил он, — чувствую, что нас сегодня здорово поболтает.

— Благодарю, доктор, — улыбаясь, ответил Генрих, рассматривая документ на котором красовалась такая же фотография, как и на его швейцарском паспорте, только владелец удостоверения был одет в офицерский мундир.

— Чему вы улыбаетесь? — поинтересовался Вагнер.

— Не припомню, чтобы я снимался в мундире, — ответил Генрих.

— Ах, вы об этом, — улыбнулся и доктор, — для вас, конечно, такие фокусы в диковинку, а я уже не обращаю на них внимания. Обыденная работа для наших специалистов. Ничего сложного. Боитесь летать? — бросив взгляд на побледневшего Генриха, когда самолет провалился в первую воздушную яму, спросил Вангер.

— Да, — коротко ответил Генрих.

Ну, наконец-то, обрадовался про себя Отто, у нашего героя появился хоть один недостаток и, предвидя ответ, придвинул к нему парашют:

— А вот этой штукой пользоваться умеете?

— Знаю только, что нужно дернуть за кольцо, — прикрыв рукой рот и давя в себе рвотные спазмы, ответил Генрих, — бросьте шутить, доктор, я лечу третий раз в жизни, скажите лучше, где здесь можно хорошенько проблеваться.

— Дергать ни за что не нужно, достаточно надеть на себя парашют, прицепиться карабином вот к этому тросу и покинуть борт, — рассмеялся Вагнер, — а с вопросом опорожнения желудка обратитесь к борт-стрелку. По-моему в этой машине клозет находится где-то сзади, но он вам подскажет точнее.

До посадки в Варшаве Генрих страдал между оборудованных дополнительными топливными баками шпангоутов хвостового отсека и оглашал салон выворачивающими нутро звуками. Вагнер в это время развлекал себя разговорами с летчиками в пилотской кабине. На варшавском аэродроме Генрих выбрался из самолета и рухнул в васильковое поле. Пока летчики выгружали и загружали в самолет ящики и мешки с почтой, он лежал на траве и вдыхал в себя свежий воздух, тихо радуясь хоть на время прекратившейся болтанке.

Вагнер бросил на Генриха пренебрежительный взгляд и расположился под крылом на раскладном стуле. Он вынес из самолета кожаный походный саквояж и поставил его рядом с собой на землю. Со стороны казалось, будто доктор тихо дремал. Он медленно отбивал ступней несложную синкопу, и тихо посапывал, иногда делая небольшие паузы на вдохе. Вскоре из-за туч выглянуло солнце, ветер стих, из травы повылезли букашки и, расправив крылья, весело зажужжали над аэродромом.

К самолету подъехал легковой «Мерседес», и порученец, взметнув руку в нацистском приветствии, протянул Вагнеру конверт. Не вставая со стула и чуть оторвав ладонь от подлокотника, доктор жестом ответил солдату, небрежно взял конверт, и разрешил удалиться, опять погрузившись в медитацию. Откуда ни возьмись, к нему подошел большой серый кот и стал тереться о ноги. Доктор открыл глаза, встав со стула, взял кота на руки, посмотрел ему в глаза и велел летчикам заводить двигатели. Генрих поднялся с земли и обреченно побрел к трапу.

— Смотрите, Генрих, какую погодку я нам наколдовал. Просто загляденье. А вот какой попутчик к нам прибился, полюбуйтесь, — демонстрируя кота за шкирку, сказал Вагнер, — мне кажется, что он голоден. Думаю, у летчиков найдется банка тушенки для этого пассажира.