Николай Свечин - Дознание в Риге

Поставленный на землю пленник торопливо заговорил:

– Нас послал Ярышкин. Велел, значитца, спровадить евонное степенство, брата убитого Язепа.

– Зачем?

– Чтобы под ногами не путался.

– Кто убил Язепа Титуса?

– Сами ищем, ваше высокоблагородие. И не можем найти.

– Что значит сами ищете?

– А он от нас дуван [27]утаил. Навел на квартеру, богатая была! Много взяли. Надо, значитца, спрятать, пока сыщики лютуют. А потом-де продадим, когда поутихнет.

– Ну и что?

– Так мы дуван-то ему и отдали, наводчику. А он возьми и сбеги. Вот, господин Ярышкин велел найти и наказать. И кле [28]вернуть.

– Ты чего мне тут лопочешь?! Я спрашиваю, кто его убил.

– Говорю, как на духу, ваше высокоблагородие: сами не знаем. Сбег Язеп, а потом его зарезанного нашли. Плакал наш дуван. И Ярышкин приказал тогда убивцев этих определить. Чтобы спросить, а не у них ли теперь вещички?

– Зачем моего друга стращали?

– Так я ж сказал, ваше высокоблагородие! Ходят, внимание привлекают. Полиция может заинтересоваться. Ни к чему это.

– Тьфу! Стань обратно на колени.

Бандит повиновался, а приятели отошли в сторону и начали совещаться.

– Мне кажется, он правду говорит, – сказал Алексей.

– Похоже, – ответил Яан. – Помнишь, что полицмейстер сказал? Вор у вора дубинку украл. Они это, видать, уже раскопали, только нам не говорят. Поэтому и искать не желают.

– Ну, тогда от этих больше ничего не добиться. Пошли в полицию.

Всей толпой они явились в ближайший участок. Двое уголовных несли на себе третьего. Тот был в сознании, но сам идти не мог. В участке Лыков предъявил свой полицейский билет и рассказал, что на них с приятелем напали. Когда они мирно гуляли в саду Гегингера, нюхая сирень… Пришлось отбиваться от ножей, вот их три штуки. Главарю намяли бока, чтобы уравнять силы. Оставшиеся сдались.

– Ловко вы его отделали, – констатировал пристав, коллежский асессор Малаховский, разглядывая главаря. – Известный в наших местах человек, кличка Дюжий. Налетчик.

– Был дюжий, а стал недужий, – плоско сострил Лыков. – Ну, мы пошли?

– А протокол?

– Пришлите в гостиницу «Центральная», – отрезал надворный советник. – Времени нет здесь торчать.

– Минуту! – сообразил вдруг пристав. – А вы не те ли двое приезжих, о которых мне телефонировал вчера господин полицмейстер? Ну-ка, ну-ка… Точно! Лыков и Титус.

– И что теперь?

– Велено не оказывать вам содействия, вот!

– Да ну! Может, и налетчиков тогда отпустите? – с издевкой спросил Лыков. – Мы за вас работу сделали, опасных грабителей поймали. Без всякого содействия. Как в рапорте укажете? Себе припишете?

Малаховский обиделся:

– Надо еще разобраться, что там на самом деле случилось. Почему это человек едва живой? Нанесение побоев без достаточных на то оснований. Он на вас в суд может подать!

– Налетчик Дюжий? На чиновника особых поручений Департамента полиции? Вы в своем ли уме, коллежский асессор? И вам не ясно, что там случилось? Может, это мы с Титусом напали на мирных обывателей? Давайте-ка у них спросим. Эй, вы! Что там было?

И незаметно показал портяночникам кулак. Те сразу закивали:

– Так и вышло, как их высокоблагородие рассказывают. Налетели мы… по незнанию. Знали бы, за версту господина Лыкова обходили.

Дюжий хлюпнул разбитыми губами, хотел что-то добавить, но не смог.

Обедали приятели в ресторации «Иоанновский погреб», что в здании Малой гильдии. Лыков пробурчал, цедя пиво из очередного бокала:

– Видишь, и мы на что-то сгодились…

– А на что, Леш?

– Ну, узнали новость.

– То, что мой брат украл у воров дубинку? Узнали. А как ею распорядиться?

– Сообщим нашим тайным помощникам. Растегаев спросит осведомителей. Глядишь, ниточка и потянется.

– Не успеем.

– Отпуска у меня еще одиннадцать дней. Не кисни раньше времени. Если мы что-то зацепим, мне будет легче говорить с губернатором. Ну, уедем, вроде как восвояси. Потом вернемся.

– Только время твое я трачу, – расстроился Яан. – Извини. Зря тебя втянул. Лучше бы лес сейчас сплавлял.

Он действительно закис. Перспективы приятелей выглядели туманно. Рижская полиция искать убийц не собирается. Войтов, халамидник, уже все части оповестил. А то новое, что они узнали о брате, еще больше путало дознание. Зачем людям Кнаута стараться, ловить головорезов? Язеп сам виноват: обворовал своих же…

Остаток дня прошел без приключений.

Когда наутро сыщик и лесопромышленник завтракали в ресторане гостиницы, в дверях показался Никифоров и стал делать какие-то знаки. Алексей пригласил его за стол.

– Поешьте с нами, Александр Лукич.

– Да я уж ел.

– А вы еще раз. Иначе нам будет неловко заставлять вас ждать.

Отставной надзиратель согласился и умял свиную шею с серым горохом. Потом выпил пива, закурил с позволения работодателей. Алексей заметил, что воспитание у гостя хромало: вилкой и ножом он орудовал с трудом. Но зато умел себя держать, не стеснялся и не заискивал.

– Сначала мы вам изложим, что вчера выяснили, – объявил Титус за папиросой.

– Это в саду Гегингера? – усмехнулся Никифоров.

– Что, разведка уже донесла? – в тон ему хмыкнул Лыков.

– Так точно. За Дюжим грехов много, теперь его законопатят года на полтора. А потом вышлют в уезд, под гласный надзор полиции, без права проживания в Риге. Воздух чище станет.

– Ну и ладно, – согласился Алексей. – А вот послушайте, о чем ваша разведка не знает.

И он рассказал, что удалось вытрясти из бандитов. Зверогон отнесся к новым сведениям с большим вниманием. Вор у вора дубинку украл! Выходит, это было сказано не для красного словца. Язеп Титус скрыл от влиятельного маза [29]его законную добычу. За такое могут и убить. И, значит, Ярышкин теперь первый на подозрении.

Потом настала очередь Никифорова делиться новостями. Сначала он пересказал протоколы осмотра места преступления и агентурные донесения осведов. Все это ему тихонько предъявил Растегаев.

Именно агентура предположила, что старший Титус обокрал своих. Как человек темный, он общался с разными воровскими хороводами [30]. Наверняка и наводил то тех, то этих. И кого именно Язеп облапошил, узнать теперь невозможно. Врагов у мазурика должно быть немало. Вот ведь характер! В Московском форштадте такое учудить. Нарывался на неприятности, иначе не скажешь.

Теперь протоколы. Язепа зарезали ударом ножа. Били туда, где у обычного человека располагается сердце. Но у погибшего была редкая аномалия: сердце находилось с правой стороны груди. Злодей этого не знал, и потому с первого удара жертву только ранил. Язеп боролся и схватил убийцу за одежду. В кулаке осталась оловянная пуговица железнодорожника. Указания конкретной дороги на пуговице нет, лишь выдавлен паровоз.