Максим Кузьменко - Масоны из провинции

Грызлов почувствовал себя неуютно, ему говорили что Сергей не так уж и прост, но такого поворота в разговоре он точно не мог ожидать.

— Святое писание. — не нашел другого ответа мужчина.

— А в чем его святость? — Сергей перестал улыбаться. — Чем в нем, точнее в ней, больше святости нежели в работе Гоголя, Данте или Шекспира? — юноша смотрел прямо в глаза собеседнику, практически не моргая, немного прищурив глаза. — Потому что так сказал человек в рясе? Тогда простите, а не человек ли в рясе способствовал возникновению еретического культа в этом городе? — Грызлов напрягся, Сергей понял что скоро может перешагнуть черту, но продолжил свое. Юноше вдруг захотелось показать кто есть кто. — Ваша книга, ну если угодно по гречески — библия, предписал мне не лгать и не восставать против власти, ведь всякая власть богом дана. Но как от меня может требовать такого человек, который сам врет, который возвел себе, а в первую очередь другим! культ, и назвал его иностранным словом — Библия, даже сам не зная о чем сей фолиант. Не создай идола себе! Я думал что вы знаете эту заповедь. — он ухмыльнулся.

— Простите я… — Грызлов прочистил горло.

— Не за что мне вас прощать, — грубо перебил его юноша. — вы выполняете свою работу. А я смею вам напомнить, что я начал это расследование, — Сергей чувствовал себя уверенно, он повернул разговор в интересующую его плоскость, и теперь решил окончить спектакль одним махом. — и все вам поведал, оставив при себе подробности, не имеющие отношения к делу, и я считаю что вправе на это. Ведь даже следуя библии, я не солгал. — закончил он свою тираду.

Повисла тишина, за это время, буквально несколько минут, у Евдокима Авдеевича полностью переменилось мнение о юноше. Он, кажется, начал его уважать, а это бывало довольно редко. Грызлов встал, подошел к Сергею, молодой человек подвелся со своего места.

— Прошу, примите мои извинения, и благодарности. — они пожали руки.

Грызлов больше не вспоминал этот разговор, а после него решил не допрашивать Ларина Алексей Николаевича.

А дальше началось. Сразу после событий на Хортице Егор допросил пленных разбойников, и шестеро из десяти указали, что именно Григорий Попов заплатил за похищение Елизаветы Глов. Полицейские, оставленные в доме графа, из охранников превратились в стражу, и под конвоем сопроводили Григория Васильевича в карцер. Отца и сестру тогда трогать не стали, позже Грызлов обоих вызывал на допрос.

А вот Андрея Рыллева решили-было арестовать, да его в имении уже и след простыл. Еще в тот воскресный обед, когда Ларин устроил свой жестокий допрос, хитрый мошенник понял, что дело гибло и земля начинает загораться у него под ногами. Он бежал, правда недалеко, позже его поймали в Никополе. Хотел через Крым удрать за границу, да один из людей Коншина его узнал, и будучи в курсе дел Александровска, задержал беглеца, но это случится потом.

А сейчас Григорий послал своего человека к Лаврову, молодому дворянину, которого он через свое влияние в Екатеринославске определил на место правой руки полицмейстера, сместив Егора с этой должности. Но вряд-ли его ставленник был в состоянии помочь своему благодетелю. Люди Попова нашли домашних и слуг Лавровых в замешательстве, недоумении и просто таки в панике, весь дом стоял на ушах. Ведь молодой господин, правая рука полицмейстера, совершенно голый ловил по всему дому бабочек, и кричал что они для императора.

— Помешательство. — дал диагноз Мирон. — Будем надеяться что в ближайшие сутки он придет в себя, иначе таким и останется. — его слова повергли в истерику несчастную Лаврову.

Причиной такому происшествию было чрезмерное увлечение молодым Лавровым молоком земли, которым его щедро снабжал Григорий Попов, да и срубил тот сук, на котором хотел не только восседать, но и танцевать в свое удовольствие. Так что из-под стражи выручить было некому. Григорий, не смотря на ранения, показания Унге и разбойников, все отрицал, вел себя нагло и требовал скорейшего освобождения, не забывая при этом сыпать угрозами.

Ларину ничего не грозило, но он все-равно пребывал некоторое время на острове, вместе с немцами и людьми Федора они шерстили остров, ища тайники и землянки бандитов. Во вторник из Киева пришла телеграмма, так и так, заниматься будет сам владыка, от вас требуется повсеместное содействие. Уже в четверг прибыл спец-десант, и после беседы с Сергеем, Грызлов немедля приступил к своей нелегкой работе по очищению губернии от поразившей ее заразы, разослав остальной десант по деревням и местечкам губернии, для сбора информации.

Григорий был неразговорчив, кроме угроз от него ничего не добились. Тогда, с подачи Коншина, решили арестовать Марию Коншину.

— Она беременна от него, вот на этом и сыграйте. — предложил Владимир Степанович.

— А невестку вам не жаль? — спросил его Евдоким. Они находились все в том-же кабинете, где совсем недавно между агентом владыки и молодым Гловом происходил разговор.

— Она знала на что шла, когда изменяла моему сыну! — ответил тот. — И знала, что Григорию, рано или поздно придется ответить! — он перевел дух. — Да и потом, — уже спокойным голосом продолжил мужчина. — она свидетель, и очень ценный свидетель.

— Ну да, ну да. — с задумчивым видом произнес Грызлов.

Так и случилось. Зная о беременности девушки, Евдоким надавил на эту тему, и Мария начала говорить. Знала она не очень много, в основном подтвердила показания Унге, но вот один ее рассказ оказался очень ценен, и немного шокировал даже ушлого Грызлова.

— В него сложно не влюбится, — глотая слезы говорила Мария. — вот та малолетка и влюбилась. А он! Он ею воспользовался! А когда она забеременела, то пригрозила все отцу своему рассказать. — девушка расплакалась. Евдоким дал ей воды, дождался пока она придет в себя. — За дело взялся Андрей, — все еще всхлипывая говорила дальше Мария. — а Григорий просил ее, убить ребенка, но она сказала что пойдет к отцу. И вот, Гриша пригласил Анну к себе, послал карету. Попросил не говорить пока отцу, сам обещал женится. Он напоил ее чем-то, по дороге домой Андрей, с еще одним, я его не знаю, удушил ее, когда та уснула. Тело занес в сарай, повесил на балке… — она прижала правую ладонь ко рту и зашлась беззвучным рыданием.

— Вы знали?

— Нет, — всхлипнула девушка. — я когда мы вер..- она громко икнула. — вернулись узнала, а потом мне Андрей все рассказал.

— Как?

— Когда опился. — просто ответила Мария, она подняла заплаканные глаза на Грызлова. — Что мне будет?

— Суд. — просто ответил тот.

— А ребенок? — ее голос дрогнул.

— Монастырь. — прозвучал вместо ответа приговор.

И даже теперь Григорий отпирался! Но это уже было неважно.