Давид Зурдо - Последний секрет плащаницы

Мягкие лучи утреннего солнца слегка золотили воду в фонтане на пьяцца делла Синьория — той самой площади, где несколько лет назад был сожжен на костре проповедник Савонарола и где вскоре предстояло появиться огромной статуе Давида, высеченной Микеланджело. Вокруг фонтана неспешно прогуливался опрятно одетый человек в накинутом на плечи просторном красном плаще. Он был полностью поглощен своими мыслями и, казалось, не замечал ничего вокруг — ни грохота колес проезжавших по мостовой экипажей, ни голосов торговок и лавочников, ни всеобщей суеты, царившей на площади, где находились Палаццо Веккио и Лоджия Орканьи. У этого человека была благородная осанка и красивое одухотворенное лицо. Окладистая серебристая борода, глубокий взгляд и величественная походка придавали ему почтенность. Это был пятидесятилетний Леонардо да Винчи — божественный мастер, вот уже несколько месяцев состоявший на службе у Чезаре Борджиа в должности военного инженера.

В то утро Леонардо размышлял о новом заказе, недавно полученном от Борджиа. Предстояла трудная, технически сложная работа, требовавшая не только художественного мастерства, но и научных знаний. Чезаре был самого высокого мнения о способностях Леонардо, который уже хорошо зарекомендовал себя на новой службе, успешно спроектировав оборонительные сооружения вокруг принадлежавших Борджиа крепостей в Романье. Однако новый заказ был совершенно из ряда вон выходящим: мастер даже не знал, сможет ли его выполнить. К тому же заказ этот следовало держать в строжайшем секрете…

По мере того как яркое летнее солнце приближалось к зениту, суета на площади постепенно стихала. Был полдень, и почти все горожане либо обедали, либо отдыхали от утренних трудов. Леонардо же — по-прежнему спокойно и неторопливо — продолжал ходить вокруг фонтана, устремив свой безмятежный задумчивый взгляд куда-то вдаль.

Внезапно он поднял широко раскрытые глаза к солнцу, и его зрачки сузились от яркого света. Ослепленный, да Винчи опустил голову и сосредоточенно уставился на мостовую, словно пораженный какой-то мыслью. Он постоял неподвижно несколько секунд — и вдруг стремительно пошел прочь с площади. На лице его было написано юношеское воодушевление.

Леонардо пересек площадь, пройдя мимо Палаццо Веккио и огромных арок Лоджии, и направился к своей мастерской, находившейся неподалеку. Свернув за угол, он чуть было не попал под проезжавший экипаж, но даже это не заставило его замедлить шаг. Мастер мчался как одержимый — вероятно, подгоняемый внезапно нахлынувшим вдохновением. Обычно он был нетороплив, спокоен и задумчив, но когда какая-нибудь идея всецело завладевала им, он мог вести себя как восторженный, неугомонный юнец. Леонардо то работал, не зная усталости, то проводил целые часы и даже дни в созерцательном размышлении. Художественный дар да Винчи был лишь частью его гениальности, другой же ее стороной была склонность к интеллектуальной рефлексии. Именно поэтому Леонардо приобрел репутацию художника медлительного и скрупулезного: он действительно работал очень медленно, и на создание одного произведения у него могло уйти несколько лет — как на знаменитую «Тайную вечерю», фреску в трапезной монастыря Санта-Мария делле Грацие в Милане.

Однако на этот раз времени не было… Неделю назад патрон вызвал Леонардо в Рим (хотя художник находился на службе у Чезаре, а семейство Борджиа было крайне непопулярно во Флоренции, Леонардо все же добился разрешения остаться в этом городе, находившемся неподалеку от его родного Винчи). Глубокой ночью его разбудил посыльный от Борджиа: Леонардо должен был немедленно собраться и отправиться вместе с ним.

По своей натуре да Винчи был миролюбив, но имел независимый нрав, и у него всегда вызывала досаду необходимость подчиняться капризам тех влиятельных лиц, на службе у которых он состоял или чьим покровительством пользовался. Иметь дело с Чезаре Борджиа было труднее всего. Молва об ужасных преступлениях этого человека окутывала его личность зловещим ореолом. С ним всегда следовало быть настороже, однако узнать, какие мысли таились в его голове, все равно было невозможно: Чезаре никогда не позволял своим истинным чувствам и намерениям пробиваться наружу. Это был очень хитрый и проницательный человек, скрывавший свое настоящее лицо под непроницаемой маской интригана и циника.

По прибытии в Рим Леонардо сразу же был доставлен в Ватиканский дворец — резиденцию папы римского, где художника уже с нетерпением ожидали Чезаре и его отец Родриго — понтифик Александр VI. В эти годы да Винчи уже пользовался известностью в Италии, Франции и в других странах Европы. Его ценили как великого художника и талантливого инженера, славившегося своей изобретательностью, что заставляло властей предержащих обращаться с ним уважительно. Даже Борджиа, привыкшие пренебрежительно относиться к зависимым от себя людям, вели себя с Леонардо довольно любезно.

В тот день отец и сын Борджиа были крайне возбуждены и взволнованы: план, задуманный ими некоторое время назад, внезапно осуществился, когда они еще этого и не ждали. Вся эта история началась с того, что из книг и документов, хранившихся в библиотеке Ватикана, Чезаре узнал о чудесных свойствах святой плащаницы — савана с нерукотворным изображением Иисуса Христа. Согласно преданию, это была та самая плащаница, в которую тело умершего на кресте Спасителя было завернуто перед положением во гроб. С середины XV века плащаница принадлежала одной из могущественнейших итальянских династий — герцогам Савойским, получившим эту реликвию в дар от ее прежних хранителей — французских графов де Шарни.

Чезаре решил завладеть этой святыней, полагая, что она увеличит и укрепит его могущество и, возможно, даже смоет с него пятно его многочисленных злодеяний. Однако герцоги Савойские являлись врагами Борджиа, и врагами могущественными, у которых, казалось бы, невозможно было отнять столь драгоценную реликвию. Как бы то ни было, в коварном и изощренном уме Чезаре созрел план похищения. Он решил сыграть на одной из самых низменных слабостей человека — сладострастии, и его расчет оказался верным.