Макс Коллинз - Проклятые в раю

Талия, которую еще не отпустили со свидетельского места, сбежала с возвышения и бросилась к столу защиты в объятия мужа.

Келли, смакуя момент, стоял и смотрел на устилавшие пол обрывки конфиденциального документа.

— Спасибо, миссис Мэсси, — сказал он. — Спасибо, что вы наконец раскрыли свое истинное лицо.

Дэрроу поднялся, взмахнув рукой.

— Вычеркните это из стенограммы!

Недовольно разглядывавший сломанный молоток, который он все еще держал в руках, судья Дэвис сказал:

— Это будет вычеркнуто. Мистер Келли, суд считает ваши выражения нежелательными.

И все было бы хорошо, если бы Талия не испортила все одной фразой, обращенной к мужу, в чьих объятиях она сейчас находилась, и произнесенной так, что она дошла до самого последнего ряда Маленького Театра.

— Какое он имеет право говорить, что я тебя не люблю? — всхлипнула она. — Все знают, что я тебя люблю!

Дэрроу закрыл глаза. Жена его клиента просто-напросто раскрыла содержание уничтоженного ею документа.

А тем временем миссис Фортескью смотрела, прикладывая к глазам платочек, как Томми целует Талию, сплетясь с ней в страстном объятии, которое послужило бы хорошим финалом для фильма, но только эта судебная драма еще не окончилась.

На следующий день Дэрроу представил суду двух своих экспертов в области психиатрии, которых он выписал из Калифорнии, — доктоpa Томаса Дж. Орбисона и доктора Эдварда X. Уильямса, знаменитых участников суда над Уинни Рут Джадд.

Орбисон, румяный, представительный седеющий мужчина в очках в металлической оправе и со слуховым аппаратом, описал невменяемость Томми Мэсси как «исступление с временным автоматизмом».

Дэрроу улыбнулся присяжным, поднял бровь и повернулся к своему эксперту.

— Переведите это для тех из нас, кто не изучал медицину, доктор.

— Автоматизм — это состояние ослабленного сознания, приводящее к тому, что его жертва ведет себя в автоматической или рефлексивной манере. В случае с лейтенантом Мэсси это было вызвано психологическим напряжением.

— Непрофессиональным языком, доктор.

Губы Орбисона дернулись в нервной улыбке, от которой дернулся уголок его левого глаза.

— Лейтенант Мэсси двигался как во сне, не сознавая, что происходит вокруг него.

— Вы упомянули «психологическое напряжение», доктор, которое послужило причиной такого состояния. Что это было?

— Когда Кахахаваи сказал: «Мы это сделали», эти слова послужили психической бомбой, взорвавшейся в мозгу лейтенанта Мэсси, и послужили причиной шоковой амнезии.

— Он был невменяем сразу перед выстрелом и после него?

Орбисон кивнул и снова скривил губы в своей улыбке.

— Он стал невменяемым в тот момент, когда услышал последние слова Кахахаваи. Дэрроу сказал:

— Спасибо, доктор. Свидетель ваш.

Келли быстро встал, задавая при этом вопрос:

— А разве не может человек, испытывая такое «психическое напряжение», убить в припадке ярости другого человека и помнить об этом?

Снова появилась нервная улыбка.

— Состояние, которое вы называете «яростью», является яростью с исступлением, которое определяется как невменяемость.

— Вы считаете невозможным, чтобы лейтенант Мэсси убил Кахахаваи просто в припадке ярости?

— Да... потому что целью лейтенанта Мэсси было единственно получение признания, и он убил того самого человека, с помощью которого хотел достичь своей цели. Это нерациональный, безумный поступок.

— Он испытал «шоковую амнезию»?

— Совершенно верно.

— Вам известно, доктор, что по закону нельзя опираться на амнезию при защите на основании невменяемости?

И опять кривая улыбка.

— Мы объясняем психическое состояние лейтенанта Мэсси не амнезией. Лейтенант попал под влияние неконтролируемого порыва, когда услышал прямое и недвусмысленное подтверждение тому, что Кахахаваи был тем человеком, который надругался над его женой.

— Ясно. Ясно. — Келли указал в сторону стола защиты. — И что же, доктор, сейчас Мэсси вменяем?

— Да, разумеется.

— А, — произнес Келли, словно с облегчением. — Человек одного убийства, в таком случае. Спасибо, доктор.

Второй эксперт Дэрроу, доктор Уильямс, оказался высоким, стройным мужчиной, его седая бородка в стиле Ван Дейка придавала ему вид последователя Фрейда. Он в основном согласился с мнением Орбисона, хотя и добавил химический оттенок в разделяемый ими обоими диагноз.

— Длительная тревога, которую испытывал лейтенант Мэсси, беспокоившие и приводившие в отчаяние сплетни могли привести его в состояние иррациональной активности, вызываемое выбросом в кровь особой секреции. Сильные переживания могут оказать значительное воздействие на деятельность коры надпочечников.

Дэрроу сделал знак в сторону стола защиты.

— Лейтенант Мэсси восстановил свое нормальное психическое состояние?

— Вполне.

— Спасибо, доктор. Свидетель ваш, мистер Келли.

Келли выступил вперед.

— Как по вашему мнению, может ли Мэсси лгать... то есть симулировать, давая показания?

— Полагаю, это возможно.

— Разве это не распространено в делах подобного рода, что подзащитный симулирует невменяемость, а затем нанимает свидетелей-экспертов, которые могут выступить в поддержку его позиции?

Уильямс нахмурился и повернулся к судье.

— Ваша честь, должен ли я отвечать на столь неуважительный вопрос?

— Снимается, ваша честь, — с презрительной улыбкой произнес Келли. — У меня больше нет вопросов.

Дэрроу сделал перерыв, и Келли, который мгновение назад с сарказмом высмеивал показания экспертов в области психиатрии, вызвал своего специалиста, доктора Джозефа Бауэрса из Стэнфордского университета. Однако сделал он это с целью опровержения предыдущих свидетельств. В деле Джадд Бауэрс выступал на стороне обвинения.

Средних лет, бородатый и ученый, Бауэрс говорил около часа и, внеся в слушание дела энциклопедический привкус, подробно описал подноготную Томми и заявил:

— Ничто в касающихся лейтенанта Мэсси документах не указывает на то, что он был подвержен состояниям исступления или потери памяти... по моему мнению, в момент убийства он был вполне вменяем.

Келли закивал.

— Что еще привело вас к такому диагнозу, доктор?

Отвечая, Бауэрс имел обыкновение поворачиваться к присяжным, и, учитывая привнесенный им дух профессиональной экспертизы, это оказывало заметное воздействие.

— На самом деле я не могу представить диагноз, — сказал он, — потому что защита отказала мне в доступе к подзащитному.

Дэрроу проворчал:

— Я возражаю против поведения свидетеля.

Почему он не сидит в кресле прямо, как остальные свидетели? Если он хочет обратиться к присяжным, он может встать и произнести перед ними речь. Это не беспристрастное отношение, которое...