Макс Коллинз - Проклятые в раю

Да, в ту сентябрьскую ночь очистили достаточно бананов.

Таити достал из кармана рубашки сигареты, пачку «Кэмела».

— У кого-нибудь есть спички?

Нашлись у Чанга, который воспользовался моментом и тоже закурил. Таити жадно затянулся, словно человек в пустыне, который в первый раз за много дней смог напиться. Выпустил дым, который развеял легкий ветерок. Он немного дрожал. Я дал ему успокоиться. Не сводя глаз с нашего свидетеля, Чанг сосал свою сигарету, как ребенок, который тянет через соломинку густой солодовый напиток.

— Как отреагировала на их призывы Талия? — спросил я.

— Как будто ей понравилось, — сказал Таити. — Она ответила: «Конечно! Хоть сейчас, мальчики!», ну и всякое такое. Она вела себя, как шлюха, и зря, потому что на этой улице, знаете, ошиваются только дешевки.

— Что сделал офицер?

— Ничего. Сэмми подумал, что она, должно быть, повела себя так, чтобы разозлить своего дружка или чтобы он стал ревновать, потому что он повернулся и пошел обратно.

— Он столкнулся с Сэмми?

Таити отрицательно покачал головой.

— Он не заметил Сэмми. Сэмми был для него просто еще одним местным на дороге. В этом районе полно всяких забегаловок, магазинчиков, парикмахерских и всякого другого, всегда кто-то крутится поблизости.

— И что сделал Сэмми?

— Он подошел поближе и сказал: «Эй, бык, давай, оставь ее».

— Кого он назвал Быком? Лаймана или Каикапу?

Таити пожал плечами.

— Да любого. В машине был еще третий парень, Сэмми его не знал, филиппинец. Понимаете, на островах говорят «бык», как у вас обращаются «Мак» или «Джо», или «приятель», или «эй, ты». Понятно?

Я кивнул.

— Не знаю, что сделал Сэмми, но он подошел и попытался помочь ей, заговорил с ней, хотел убедить своих друзей, чтобы они ее отпустили. Думаю, тогда она уже тоже испугалась и передумала ехать с ними, если вообще собиралась. Может, она просто заигрывала, чтобы позлить своего офицера, это Сэмми так думает, может, просто была пьяная. Черт, не знаю, меня там не было...

— Продолжай, — сказал я, потрепав его по плечу. — Ты все хорошо рассказываешь.

Дрожащей рукой он поднес сигарету ко рту, затянулся несколько раз подряд и выдохнул дым, как человек, который курит свою последнюю сигарету.

— В общем, Сэмми сказал, что они его оттолкнули, схватили ее и затащили в машину, и уехали. Это все.

— Все, что видел Сэмми? Все, что он сделал?

— Да... а когда под Новый год Лайман и Каикапу сбежали, ну, или ушли, из тюрьмы и снова начали действовать вдвоем, Сэмми занервничал, по-настоящему занервничал. После этого он уже ни разу не возвращался на Оаху. А на Мауи, как я сказал, раздобыл револьвер. Играл для Джо Кроуфорда, а потом возвращался в отель и сидел в номере. Он был рад, когда схватили Каикапу и снова засадили в тюрьму, но по-настоящему он боялся Лаймана. Когда копы так и не смогли поймать Лаймана... — он с тревогой взглянул на Чан-га, — ...не обижайтесь, детектив...

— Не обижаюсь, — сказал Чанг.

— ...в общем, Сэмми наконец сел на пароход до материка, вот и все.

У трио Джорджа Ку закончился перерыв, и они снова заиграли, соединяя приглушенные звуки гитары и высокие переливы гармоники, которые разносились над водной гладью.

— Это все, что я знаю, — сказал Таити. — Надеюсь, я помог вам, ребята. Ничего не надо мне платить, ничего такого. Просто я хочу быть хорошим гражданином.

— Где Лайман? — спросил Чанг.

Голос звучал спокойно, но об него можно было порезаться.

— Не знаю. Откуда мне знать?

— Ты знаешь, где Лайман, — произнес Чанг. — Ты сказал, что знаешь.

— Я не говорил...

Я положил руку парню на плечо и сжал его, легонько — по-дружески, почти с любовью.

— Детектив Апана прав. Ты сказал, что не скажешь, где он, что бы мы ни делали. Это означает, что ты знаешь, где он.

— Нет, нет, вы, ребята, не так меня поняли...

— Где Лайман? — снова спросил Чанг.

— Не знаю, клянусь могилой матери, я даже не знаю этого ублюдка...

Я убрал руку с его плеча.

— Я могу дать тебе денег, Таити. Может, даже пять долларов.

Это его заинтересовало. Темные глаза сверкнули, но полные, женственные губы оттопырились.

— В могиле деньги не нужны, — сказал он.

Фраза совсем в духе Чанга.

— Где Лайман? — спросил Чанг.

— Нет, — сказал он и затянулся. — Нет.

Не успел я и глазом моргнуть, как Чанг выбил сигарету из руки Таити, она отправилась в воду и зашипела.

— В следующий раз я спрошу, — сказал Чанг, — в заднем помещении управления.

Таити закрыл лицо руками, он трясся, может, плакал.

— Если он узнает, что я вам сказал, — проговорил он, — он меня убьет.

И рассказал нам.

В скудном свете луны самострой вдоль бульвара Ала-Моана выглядел точно так же, как лачуги в тех местах, откуда я приехал, но за несколькими существенными различиями.

Подобные городки в Чикаго были как бы маленькими городами внутри большого, сообществами в миниатюре. Там жили нищие, но гордые семьи, от которых отвернулась удача, и селились они в хибарах, которые довольно упорядоченно располагались вдоль «улиц». В грязи прокладывались дорожки, вокруг горделивых в своей убогости сооружений сажали кусты и деревья, чтобы хоть как-то украсить бедный ландшафт. В мусорных контейнерах день и ночь горел огонь, зимой отгоняя холод, а в остальное время года — москитов.

На Ала-Моана тоже росли кусты и деревья, однако дикие пальмы и заросли кустарника обусловили беспорядочность россыпи лачуг, собранных из картона, высохших пальмовых листьев, сплющенных жестянок, кусков гофрированного железа, остатков пиломатериалов, упаковочных ящиков и всякого другого хламья. Никаких костров в мусорных контейнерах — даже в самую холодную ночь в этом нет необходимости, а москиты повывелись после осушения пригородных болот и болотистой местности вдоль Ала-Ваи.

Мы с Чангом Апаной сидели в его модели Т, стоявшей у дороги. Перед нами было припарковано еще несколько автомобилей, что показалось мне нелепостью. Что же за люди здесь жили, что могли позволить себе «форд»?

Естественно, я все не так понял...

— Эту деревню построили местные жители, — сказал Чанг. — Но пару лет назад власти заставили нас выгнать их.

Я слышал шум прибоя, но океана не видел, он был скрыт кустами, росшими вдоль другой стороны дороги.

— А почему вы ее не разрушили, не очистили землю?

Чанг пожал плечами.

— Полиция этим не занимается.

— А кто же тогда?

— Так и не решили.

— А кто сейчас здесь живет?

— Никто. Но в этих хибарах обитают торговцы контрабандой, сутенеры, проститутки, им удобно для их дела.

Я понял. Это был один из тех районов города, на который полиция смотрит сквозь пальцы — либо из-за взяток, либо из соображений здравого смысла. В конце концов этот город живет за счет туризма и денег военных, поэтому у покровителей должна быть возможность выпить, снять девку, иначе в отпуск или в увольнительную все потянутся в другие края.