Макс Коллинз - Сделка

О'Хара ничего не ответил. Он смотрел вперед на дорогу. Слева от нас тянулись железнодорожные склады, справа – Спортивный парк.

– Так значит, вот он кто, – продолжал я. – Бухгалтер из Хоуторн-смоук-шопа, который называл Капоне своим боссом? Без него федералы не смогли бы провести свое дело о налогах.

– Да-да, – раздраженно сказал О'Хара.

– А что он делает у вас? Еще лучше спросить – почему он жив?

– Лес – хороший человек, – ответил О'Хара, как будто этим высказыванием он все объяснил.

– Капоне выходит через несколько дней, – сказал я. – После семи лет и нескольких месяцев. Ему есть о чем поговорить с Лесом. О добрых старых временах и тому подобное.

– Капоне болен.

– Я слышал, – сказал я. – Сифилис. Я читал в газетах, ему привили малярию, чтобы вызвать лихорадку. Это такое лечение.

Мы миновали Стикни, выступающая часть которого заходила в район Цицеро, и оказались в самом Цицеро. Там жили, в основном, рабочие в деревянных каркасных домах на одну-две семьи.

– Выбросьте это из головы, – сказал он, нервно оглядываясь вокруг. – У нас не так уж много времени.

– На что?

– На то, чтобы рассказать вам, почему я вас нанял.

– О! Я так и думал, что дело вовсе не в карманниках. Но к чему было устраивать это шоу перед секретаршей и всеми остальными?

В это время мы проезжали очаровательный маленький парк. О'Хара свернул на улицу Огден, имевшую отличное покрытие, которая по диагонали пересекала три главных магистрали и состояла из четырех рядов. Теперь склад железной дороги был от нас слева, но некоторые складские помещения располагались и с правой стороны от дороги. И множество баров. Таким был Цицеро.

– Я не знаю, кому могу доверять, – объяснил О'Хара. – Абсолютно все люди, которых я знаю, за исключением детей, испорчены этими бандитами. Даже моя невеста.

– А кто ваша невеста?

Помрачнев, он ответил:

– Сью Граната.

Я видел ее раньше: очаровательная молодая женщина с темно-пепельными волосами. Ее брат был тесно связан с преступным миром.

Я спросил:

– Так вы считаете, что можете доверять мне?

– У вас хорошая репутация. К тому же у нас есть общий друг.

– Кроме Фрэнка Нитти?

– Кроме него.

– Так кто же?

Он покосился назад через плечо. Потом сказал равнодушно:

– Элиот Несс.

– Откуда вы знаете Элиота?

– Я был его тайным агентом в Компании.

У меня челюсть отпала от удивления.

– Что-о?

О'Хара едва заметно язвительно улыбнулся. Он вцепился в руль, как будто это была чья-то шея.

– Я всегда ненавидел всю эту мразь, с которой вынужден был работать вместе. Их кричащую одежду, неправильную речь, отвратительные манеры.

– Да уж, именно неправильная речь больше всего раздражала меня в них, – добавил я.

– Это неудивительно, мистер Геллер.

– Почему не Нат?

– Хорошо, Нат, мне всего лишь нужно, чтобы вы съездили вместе со мной в город и послушали, что я вам расскажу.

– Я, конечно, выслушаю, но мне не нравится, что вы так долго водили меня за нос.

Он покачал головой: его маленькая нижняя челюсть резко контрастировала с трясущимся двойным подбородком.

– Та работа по охране, которую я вам поручил, вполне законна. Но у меня есть для вас еще одна работенка: это дело должно остаться между нами.

– Я вас слушаю.

– Несколько лет назад я был тайным осведомителем вашего друга мистера Несса, как Фрэнк Уилсон и Элмер Ирей.

Господи! Это был список федеральных агентов, которые, как считалось, «взяли» Капоне.

– Так вот почему Капоне попался, – сказал я. – Вы беспокоитесь, что вас вычислят, потому что вы были информатором.

– Частично так. И мне было достаточно много известно, чтобы Капоне поднял по моему поводу шум в Алькатрасе. Но меня ценят в Компании, и я по-своему тоже так же силен, как и они. – Он вздохнул. – Это все так сложно. С освобождением Капоне откроются многочисленные факты обмана Компании.

В это время мы подъезжали к высокому мосту, протянувшемуся над железнодорожными складами. Переехав мост, мы оказались в рабочем районе в Чикаго.

– Что вы хотите от меня? – спросил я.

– Я не был информатором, как вы считаете... все эти годы. И сейчас мои интересы в отношении бегов вполне легальны. Но недавно федеральные агенты пытались войти в контакт со мной: они оставили в моем офисе некоторые сообщения и запрашивали у меня информацию об одном воре. Я его знал, когда находился еще в Сент-Луисе. Совершенно ясно, кто-то им сказал, что я захочу говорить. Плохие времена настали!

Мы уже были в жилой зоне, проезжали бары, маленькие магазинчики.

– Теперь, когда возвращение Капоне неотвратимо приближается, – сказал я, – вам очень опасно возобновлять свои связи с федеральными агентами. Ведь вы сейчас можете столкнуться с теми же проблемами, какие возникли у Билли Скидмора и Мо Анненберга.

Скидмор, спец по металлолому и одновременно судебный исполнитель, нарвался на неприятности с ребятами из финансового управления, а национальная проводная связь до Дирборна, владельцем которой был Мо Анненберг и чья контора располагалась за углом от моего офиса, была просто так закрыта.

– Точно. И я не мог ничего для них сделать. Но я боюсь, некоторые могут заподозрить, что это не так.

– То есть?

– Я боюсь за свою жизнь, Нат. За мной следят. За мной есть «хвост». Мне приходится скрываться в небольшой тайной квартире в моем доме в Норт-Сайде.

Мы пересекли улицы Пуласки и Двадцать вторую – бывшую Сермак-роуд – и оказались в коммерческом районе. Черный двухместный «форд», точно как у О'Хары, свернул вслед за нами и сел нам на «хвост».

Я заявил:

– Если вы хотите, чтобы я вас оберегал вот от этих, то я в этом не заинтересован.

– Я не этого от вас хочу. Я хочу, чтобы вы узнали, как от этого избавиться. Я бы хотел, чтобы вы пошли и поговорили с ними о тех самых федеральных агентах. Их имена Уолтс и Беннет.

– Я их не знаю.

– Я тоже! Но вы – Друг Несса. Он замолвит за вас словечко.

– Он больше не федеральный служащий и несколько лет не был в Чикаго.

– Да знаю я! Он в Кливленде, но замолвит за вас словечко перед ними, правда ведь? Существует такая вещь, как телефон.

– Ну, наверное...

– Скажите им, что я не заинтересован. Скажите им, чтобы они мне не звонили. Скажите, чтобы они не оставляли мне никаких сообщений!

– Почему бы вам самому этого не сделать? – У меня нет прямой связи с ними, и я не хочу, чтобы такая связь была.

Мы подъехали к тому району, где раньше были беговые дорожки, принадлежавшие мэру Сермаку; некоторые надписи там были сделаны на чешском языке.

Я вырос недалеко отсюда, на юге территории, принадлежащей Джейку Арвею. И там чешский язык уже уступал место идишу.

– Ну хорошо, – сказал я. – Думаю, я смогу это сделать.