Макс Коллинз - Двойник

Пурвин сделал выдох.

– Он... Заркович сказал, что хочет подойти к Диллинджеру после окончания сеанса и... сзади размозжить ему голову.

– Меня это не удивляет.

– Меня же это возмутило, и я сказал ему, что не позволю сделать такое. Но они продолжали настаивать, чтобы мы разрешили именно им «прикончить парня». Но я запретил делать это.

– Естественно.

– Мне хотелось бы сказать, Геллер, что я серьезно прислушиваюсь к вам. Стрельбы никакой не будет, если только ее не откроет сам подозреваемый. Но Диллинджер может сопротивляться, тогда уж ничего не поделаешь. В таком случае каждый участник задержания самостоятельно будет решать, что ему предпринять, чтобы защитить себя во время операции.

– Но только в том случае, если Диллинджер, или Лоуренс, или кто он там на самом деле, вытащит пистолет.

Пурвин кивнул головой.

– Я обещаю, в моем присутствии расправы не будет.

Эти заявления выглядели правильными и законными, но меня они не убедили. Нет, Пурвин был неплохим человеком, правда, немного надменным и напускающим на себя важность. Но он вовсе не был глупым и трусливым. То, что он сейчас нервничал, вовсе не означало, что он трусит. Всем свойственно нервничать в определенной ситуации. Но я не мог забыть мертвых людей в Маленькой Богемии. И это произошло в его присутствии и под его руководством. Кроме того, я подозревал, что он и даже «верный» мормон Коули на самом деле не отказались от плана Зарковича вышибить мозги Диллинджеру. И не верил, что только сегодня Заркович выступил со своим планом. Конечно, этот план существовал еще до того, как в пятницу обеспокоенный Коули появился у меня в офисе.

Наверное, Мелвин чувствовал, что не сможет контролировать одновременно и Лоуренса-Диллинджера и Зарковича и вообще всю ситуацию. И ему пришлось пойти на какие-то уступки Зарковичу, потому что тот имел контакт с Анной Сейдж. Ему также пришлось идти на уступки копам из Восточного Чикаго. Но я верил, что Пурвин не хочет, чтобы кто-то умирал. И еще я считал, что он не подходил для подобной работы.

Вернулся Браун.

– Нашего человека нет в «Марбро», не так ли? – спросил Мелвин.

– Его там нет, – ответил ему Браун.

– Он появится только здесь, если вообще появиться! – сказал я. – Мы находимся рядом с квартирой Анны.

– Знаю, – резко ответил Пурвин. – Черт! Где же они? Уже прошло почти четыре часа...

– По-моему, инспектор на грани взрыва, и может отказаться от этой идеи, – сказал Браун.

– И все-таки мне кажется, что все произойдет именно сегодня!

– Я тоже так считаю, – прошептал Пурвин и взглядом показал на мужчину в соломенной шляпе, золотых очках, в полосатой белой рубашке, сером галстуке и серых брюках. Рядом с ним шли две привлекательные женщины. Одна из них, шагавшая ближе к проезжей части, была Полли Гамильтон в бежевой юбке, белой блузке и белых босоножках. Она выглядела такой хорошенькой и счастливой в этот летний вечер!

Другая женщина в костюме из букле оранжевого цвета и белой шляпке шла рука об руку с Джимми Лоуренсом ближе к стенам зданий. Она тоже улыбалась, но более сдержанно.

Когда Анну осветили огни рекламы, ее костюм стал красного, а не оранжевого цвета.

Кроваво-красного цвета.

Остальные агенты прибыли в пять минут девятого. Оставив машины на Норт-Линкольн-авеню и на прилегавших к ней улицах, они заняли свои места. Мелвин Пурвин стоял справа от кассы, недалеко от стенда с фотографиями из «Мелодрамы на Манхэттене». Три агента прогуливались вдоль улицы, начиная прогулку слева от кассы до бильярдного зала. Хотя навряд ли интересующая нас группа после сеанса отправится именно в этом направлении – квартира Анны Сейдж находилась в другой стороне. Перед входом в кинотеатр стояло пять человек. Я вычислил, что двое из них были копами из Восточного Чикаго. Еще двое агентов расположилось у кафе, рядом с кинотеатром, двое – у бакалейного магазинчика, который был на углу у начала аллеи, и семь человек заняли места в самой аллее. Из них трое влезли по пожарной лестнице вверх, чтобы держать Диллинджера на прицеле, если тот соберется удрать по этому пути, ведь аллея прямиком вела к квартире Анны Сейдж.

На другом конце аллеи стоял человек, которого я никогда прежде не видел. Как мне сказали, это был капитан Тим О'Нейли из Восточного Чикаго. Старый потрепанный коп в очках в черной оправе с оспенными отметинами на лице.

Я смотрел на них через улицу, где под уличной лампой Коули устроил свой командный пункт. Еще несколько агентов прогуливались по Линкольн-авеню. Среди них был покоритель женщин – Заркович в черном костюме и соломенной шляпе.

Он курил сигарету в черном мундштуке. Коули не понравилось, когда он увидел меня.

– Оставайтесь на этой стороне улицы, – сказал он, ткнув в меня толстым пальцем.

– А мне все равно, – ответил я. – У меня нет оружия, и я не участвую в шоу Дикого Запада. Коули хлопнул кулаком по ладони.

– Здесь не будет никакого чертова шоу! Ясно?

– Ясно. Надеюсь, ваша кавалерия, которая кругами мечется вокруг форта, тоже это прекрасно понимает!

Возмущенный Коули сделал руками жест, как делает арбитр, чтобы игрок «остыл», хотя в данном случае, конечно, имел в виду другое.

– Не болтайтесь у нас под ногами. И вообще не вмешивайтесь, – сказал он.

– А вы знаете, что он не вооружен?

– Что?

– Да, я видел, он шел без пиджака. Если у него была «пушка», то он ее запрятал в задницу.

– Мне не нравятся подобные разговоры, мистер Геллер, вы весьма грубы.

– Мир наш тоже грубый, не так ли?

Я отошел от него и прислонился к стене здания.

Вскоре ко мне подошел Заркович.

– Какой теплый вечер. Геллер.

– Да, и будет еще теплее.

Держа руки в карманах, так что видна была золотая цепочка от часов, он широко улыбался. Затем покачался на каблуках.

– Мне казалось, Геллер, что вы в этом не участвуете.

– Как-нибудь я доберусь до вас и до ваших друзей поодиночке и продемонстрирую преимущество куска свинцовой трубки над резиновым шлангом.

Его лицо перекосилось.

– Что вы хотите сказать?

Я промолчал. Он добавил:

– Я слышал, как Коули давал вам совет держаться подальше и не вмешиваться. Это хороший совет. Почему бы им не воспользоваться?

– Может, и воспользуюсь. Понимаю, что вы будете рады, если в меня угодит случайная пуля.

– О, у меня в жизни не так много желаний, исполнения которых хотелось бы больше всего.

Он покачал головой, отошел и сел в машину, припаркованную напротив места, где стоял его дружок О'Нейли.

Стоя у стеклянной витрины с фотографиями из фильма, Пурвин возился с сигарой, но пока он ее не зажигал. Зажженная сигара будет сигналом, что он опознал Диллинджера.

Он узнал Диллинджера в Лоуренсе сразу же, как только тот прошел мимо с Анной и Полли.