Йен Пирс - Загадка Рафаэля

— Не только вы. Видели бы вы, какие у всех стали лица, когда я сказал об этом. Но я уже по горло сыт своей должностью, и даже деньги мне не нужны. С меня хватит беготни и колотушек. Для этого нужен кто-нибудь помоложе. — Томмазо усмехнулся.

— Например, Ферраро?

— Да, он справится, несмотря на свой ужасный характер. В прошлом году он замещал меня в течение нескольких недель, и очень успешно, поэтому я предложил его на этот пост. Что же касается меня, — продолжил он меланхоличным тоном, — то я удалюсь на свою виллу под Пьенцей и буду тихо наслаждаться библиотекой и коллекцией. Кто знает, может быть, я снова займусь живописью? Да-да, я тоже когда-то писал. Приятно будет переменить род деятельности, особенно сейчас. Вы должны признать, что момент для ухода я выбрал идеальный.

Томмазо открыл дверь и пожал Боттандо руку.

— У нас были не самые теплые отношения, генерал, — сказал он на прощание, — но я хочу, чтобы вы знали, как я ценю ваши старания изобличить преступника. У меня к вам только одна просьба: не распространяйте слухов о том, что картина была подделкой. Если вы найдете серьезные доказательства, тогда другое дело. Но я не переживу, если моя репутация пострадает из-за пустых домыслов.

Боттандо кивнул:

— Это правильно. К тому же у меня есть свои причины хранить все в секрете. Не беспокойтесь. Спокойной ночи, директор.

Пока Боттандо обсуждал с Томмазо случившуюся катастрофу, Флавия по его приказанию взвалила на себя весь груз мелких, но необходимых дел, неизбежно сопутствующих раскрытию любого преступления.

Для опроса восьмидесяти семи человек, присутствовавших на приеме, было уже слишком поздно, поэтому она просто переписала их имена с адресами и попросила — вежливо, но очень твердо — находиться в пределах досягаемости. Потом просмотрела список выезжавших из страны на случай, если кто-то решил скрыться за границей. Оказалось, что Флавия не успела перехватить только группу американцев, которые ушли с приема раньше, поскольку торопились на вечерний самолет. Но их она почти не брала в расчет.

В целом подозреваемых набралось порядочно, и почти все они имели возможность совершить преступление. Например, Аргайл, который вошел к Флавии в кабинет одним из последних.

— Я так надеялся, что впредь буду общаться с вами только в неофициальной обстановке. Я даже представить не мог, что вы снова станете меня допрашивать, — с сожалением произнес он.

— Я не допрашиваю вас, а просто хочу записать ваш адрес, — строго ответила Флавия.

Аргайл махнул рукой.

— Какая разница, сегодня или завтра вы все равно вызовете меня на допрос. Наверняка я у вас главный подозреваемый.

— Вы себе льстите.

— Не думаю. Ну пусть не главный, но уж точно в первой пятерке. Не могу сказать, чтобы мне это нравилось.

Флавия откинулась на спинку стула и положила ноги на стол. Она устала, и ей было трудно сохранять официальный тон с человеком, которого она хорошо знала и которому симпатизировала. Тем более что Флавия не числилась в полиции. Иногда это давало ей некоторые преимущества.

— Если вы так уверены в этом, то, может быть, объясните, почему?

Аргайл уставился в потолок, приводя мысли в порядок.

— Ну, во-первых, вы считаете, что картина была подделкой, так? — начал он.

— С чего вы это взяли?

Он пожал плечами:

— Ну, это так понятно. В противном случае вы искали бы сейчас маньяка.

Флавия промолчала.

— Если принять этот факт, — продолжил Аргайл, — то получается, что Бирнес получил свои деньги за фальшивку. Первым, совершенно случайно, это обнаружил я, о чем сейчас уже начинаю жалеть. А благодаря гранту Бирнеса я теперь оказался с ним связан.

Он умолк, и Флавия спросила его:

— Ну и зачем вам уничтожать картину?

— Если бы выяснилось, что картина не настоящая, Бирнесу пришлось бы вернуть деньги и забрать ее обратно. В контракте это наверняка оговорено. Если же картину уничтожить, то никто никогда ничего не докажет, и Бирнес не пострадает. Так же, как и я — его предполагаемый сообщник.

Флавия медленно кивнула.

— Достаточно убедительно, — сказала она. — А вы уверены, что вы первый, кто подверг сомнению подлинность картины?

Аргайл помолчал, потер подбородок.

— Ну, не знаю. Об этом мне еще надо подумать. — Он с надеждой посмотрел на нее.

Флавия потерла глаза, провела руками по волосам и зевнула.

— Ну ладно, на сегодня хватит. Расскажете после. Вам отлично подошла бы роль обвинителя. Жаль, что судебная система не предусмотрела подобной возможности. Но вы правы в одном: вы действительно подозреваемый номер один. — Она встала и проводила Аргайла до дверей. — У вас есть только один способ доказать свою непричастность к этому преступлению, — произнесла она, останавливаясь.

— Какой же?

— Найти настоящего Рафаэля.

На следующее утро, в семь часов, Флавия вошла в кабинет Боттандо узнать, как дела и обсудить порядок допроса подозреваемых. Как обычно, она забыла постучаться, и когда она появилась, генерал поднял на нее грозный взгляд. Очень не похоже на него.

— Устали и поэтому дуетесь? — легкомысленно спросила она.

Вместо ответа он вручил ей пачку утренних газет. Флавия просмотрела их и мысленно признала, что у шефа были основания для плохого настроения.

— О-о, я как-то забыла об этом, — извиняющимся тоном промолвила она.

Флавия взглянула на карикатуру еще раз. До последнего времени излюбленной темой насмешек прессы над Боттандо была его любовь к хорошей еде. На этот раз газетчики несколько изменили ракурс. «Начальник управления по борьбе с кражами произведений искусства распивает шампанское в теплой компании в то время, как злоумышленник в соседнем зале уничтожает великий шедевр».

— Согласитесь, вышло довольно забавно, — сказала она, прекрасно понимая, что говорить этого не следовало.

— Флавия, — сурово начал генерал.

— Да, босс?

— Заткнись, дорогая.

— Хорошо, простите.

С тяжелым вздохом Боттандо откинулся на спинку стула.

— Все это абсолютно не смешно, — произнес он. — Перед нами стоит дилемма. Либо мы объявляем, что картина была фальшивой, и на нас обрушивается Томмазо, либо молчим, и тогда на нас обрушивается пресса с обвинениями в бездействии и неспособности поймать преступника.

— А вы не можете рассказать обо всем министру, но попросить его молчать?

Боттандо рассмеялся:

— Министра? Попросить молчать? Это взаимоисключающие понятия. Уж проще тогда опубликовать заявление на всю страницу в «Иль джиорнале». Нет, я боюсь, у нас нет альтернативы. Мы должны быстро продемонстрировать хоть какие-то результаты расследования. Тем более что наша позиция относительно Морнэ сильно ослабела.