Йен Пирс - Идеальный обман

— Я понимаю. Но если потребуют выкуп, вы заплатите?

— Сложный вопрос. Дело в том, что законы нашей страны запрещают это делать. Официально нельзя платить выкуп за похищенных жен и детей, а уж за картину — подавно.

Премьер-министр замолчал и испытующе посмотрел на Флавию, видимо, ожидая, что она скажет что-нибудь путное.

— Значит, перед нашим управлением стоит задача найти картину? — промолвила она.

— В принципе да, и я был бы за это вам очень благодарен, но в данной ситуации расследование надо вести крайне осторожно. Сколько человек вы предполагаете использовать?

Флавия на секунду задумалась.

— Поскольку время ограничено, придется задействовать всех. Но никаких гарантий успеха я, разумеется, дать не могу.

— Но вы могли бы гарантировать, что информация не просочится в прессу?

— В течение примерно шести часов.

— Этого недостаточно, ведь сохранение тайны необходимо. Допустим, вы добьетесь успеха и быстро вернете картину, но, если все станет достоянием газет и телевидения, престижу нашей страны будет нанесен большой ущерб.

— Ну в таком случае я сдаюсь. Активные поиски вести нельзя из соображений секретности, платить выкуп запрещает закон. Что же мне в таком случае остается делать?

— Да, выкуп мы заплатить не можем. Правительство не имеет права использовать деньги налогоплательщиков. И никакие государственные служащие не могут принимать участия в выплате выкупа. Я выразился ясно?

Да, он выразился ясно, но Флавия не зря много лет провела рядом с Боттандо.

— Очень жаль, — вежливо произнесла она, — но я ничего не поняла. Извините.

Премьер-министр насупился:

— Поясняю. Первое: вы используете все возможности, чтобы вернуть картину без какой-либо огласки. Второе: я не имею права и не буду использовать общественные деньги для выплаты выкупа.

— Так.

— Но если преступникам заплатит какое-либо частное лицо… я хочу сказать, что если кто-нибудь пожелает нарушить закон во имя того, что он ошибочно сочтет полезным для общества… этому я, разумеется, воспрепятствовать не смогу, хотя буду сожалеть, что подобное случилось.

— Понимаю.

— Прошу ежедневно информировать меня о ходе расследования. По мере развития событий вы будете получать соответствующие указания. И вынужден повторить: секретность прежде всего.

— Но это требование свяжет мне руки.

— Уверен, вы справитесь.

— А если я обнаружу какой-нибудь нестандартный способ вернуть картину?

— Вам придется себя сдерживать. Риск утечки информации должен быть сведен к минимуму. — Премьер-министр встал. — Пожалуй, на сегодня все. И будьте любезны каждый день сообщать мне о продвижении расследования.

Через две минуты Флавия и Маккиоли вышли в приемную. Флавия была озадачена инструкциями премьер-министра, а директор музея, казалось, вообще находился в прострации.

— Ну что ж, — деловито проговорила Флавия, — вам придется рассказать мне подробнее о случившемся.

— Что?

— О вооруженном ограблении музея. Припоминаете?

— Да-да. И что вы хотите знать?

— Как связаться с этим человеком? Если мне удастся найти деньги, надо знать, как договариваться.

Маккиоли удивленно посмотрел на нее:

— Какие деньги? Вам только что сказали, что этого делать нельзя.

Флавия вздохнула. Святая простота. Маккиоли не прикидывался. Он действительно считал, что им строго предписано не выплачивать никакого выкупа. Работать с ним будет очень трудно.

— Вы правы, — промолвила она. — Не будем это обсуждать. Но вы упомянули, что грабитель оставил записку. Там что-то содержалось о вероятности установления контакта?

— Нет.

— Я могу ее увидеть?

— Она у меня в кабинете.

С несмышленым ребенком, наверное, беседовать было бы легче.

— В таком случае давайте отправимся к вам в кабинет.

Поездка почти через весь город заняла сорок минут, которые они провели в полном молчании.

— Вот эта записка, — сказал Маккиоли, оказавшись в своем кабинете. — Но здесь очень мало информации.

Флавия взяла у него листок бумаги. Об отпечатках пальцев и прочей ерунде беспокоиться не было смысла. Верно. Всего пять коротеньких слов. Можно лишь восхититься лаконичностью грабителя.

«Я дам о себе знать».

Она откинулась на спинку кресла и задумалась. Что отсюда вытянуть? Набрано на компьютере, но кто в наши дни не имеет доступа к подобным устройствам? Бумага стандартная, для принтеров, какую каждый день покупают по несколько миллиардов листов. Нет, автор позаботился о том, чтобы для нее здесь не было ничего полезного.

— Теперь расскажите о самом ограблении.

Маккиоли пожал плечами:

— Что можно добавить? Грузовик небольшой, как у торговцев овощами и фруктами. Грабитель был одет под Леонардо да Винчи…

— Что? — удивилась она. Маккиоли произнес это таким тоном, словно каждый день музей посещают люди, одетые в костюмы епископов и художников эпохи Возрождения.

— Ну, понимаете, на лице у него была маска, какие продаются в сувенирных магазинах. В паре с соответствующим головным убором. Был, конечно, и пистолет. Хотите на него посмотреть?

— Пистолет? — Флавия подняла на него усталые глаза. Удивляться чему-либо уже не приходилось.

— Уезжая, он его уронил. Вернее, бросил. В человека, который положил картину в кузов. Правда, вначале он угостил его шоколадными конфетами.

— Какими конфетами? — прошептала Флавия.

— Ну, у него была такая коробочка шоколадных конфет. Я думаю, бельгийских. Знаете, какие продаются в специальных магазинах. Перевязанная ленточкой.

— Где они?

— Что?

— Конфеты.

— Охранники съели.

— Понимаю. Сахар нормализует давление, а оно у них, несомненно, поднялось от страха. Что еще вытворял грабитель?

— Больше ничего.

— Я хочу поговорить с охранниками.

— Вам придется это сделать.

— Что вы имеете в виду?

— Но кто-то же должен сказать, чтобы они хранили молчание о происшедшем.

— А вы им не говорили?

— Естественно, говорил. Но меня здесь никто не слушает.

Флавия вздохнула:

— Ладно. Приведите их сюда. А потом покажете пистолет.

Она решила сразу прижать их строгостью. Не только потому, что сегодня у нее не было настроения церемониться. Просто другого способа заставить этих людей серьезно воспринимать молодую женщину не существовало.

— Итак, — произнесла она, когда двое мужчин вошли и сели, — слушайте меня внимательно. Два раза повторять не будут. Я начальник управления по борьбе с кражами произведений искусства, расследую ограбление. Вы двое — главные подозреваемые. Понятно?

Охранники промолчали, но по бледности их лиц Флавия поняла, что до них дошло.

— Я намерена быстро вернуть картину. Очень важные люди требуют, чтобы не было никакой огласки. Если кто-нибудь из вас двоих проболтается о том, что здесь произошло, я лично позабочусь, чтобы, во-первых, вас отправили в тюрьму за соучастие в преступлении и действия, препятствующие совершению правосудия; во-вторых, сделаю так, чтобы вас отсюда уволили, и, в-третьих, прослежу, чтобы вы нигде не получили никакой работы. Ясно?