Йен Пирс - Идеальный обман

— А если грабители потребуют выкуп?

— Возможно, вам не известно, — сурово заметила Флавия, — но платить выкуп наши законы запрещают.

— Вы хотите сказать, что не стали бы платить?

— Лично я? С какой стати? Это не наша компетенция. Мое дело — передать требование похитителей вверх по инстанциям. Как можно быстрее. Только прошу меня не цитировать. Вы прекрасно знаете, как там среагируют. Это же незаконно.

Флавия постаралась поскорее от него отвязаться и, помрачнев, откинулась на спинку кресла. Этот тип явно забрасывал удочку. Кто-то что-то сказал, но недостаточно для того, чтобы слепить сенсацию. Вот он и зондирует почву. Предполагаемых источников утечки информации три: из музея, из канцелярии премьер-министра или человек, связанный с грабителем. Гадать, какой именно источник сработал, бессмысленно. Флавия сняла трубку, чтобы выяснить, записывался ли ее разговор с журналистом. Ответ получила через десять минут. Нет, не записывался. Вот скоты! Распустились после ухода Боттандо. Флавия вдруг вспомнила вчерашний дельный совет Аргайла, и настроение испортилось окончательно.

Аргайл сидел дома и предавался грустным размышлениям. В их отношения с Флавией неизменно вмешивалась работа, но они прекрасно ладили уже многие годы. Достаточно сказать, что за все время у них случилось лишь несколько незначительных размолвок. Флавия была постоянно занята, ездила в командировки, порой возвращалась домой в дурном настроении. Аргайл относился к этому терпимо. Ничего не поделаешь, такая у нее работа. Взамен работа Флавии обеспечивала его постоянной пищей для раздумий. Аргайл неоднократно давал жене толковые советы и очень гордился тем, что она их принимала. После ее повышения эти трехсторонние отношения (он, Флавия и ее работа) существенно усложнились, не в последнюю очередь из-за того, что теперь ей пришлось больше времени проводить за письменным столом и меньше заниматься непосредственным расследованием краж произведений искусства. Она, как и ранее Боттандо, сидела в кабинете, оценивала степень риска той или иной операции, выискивала ловушки. В ней появилась скрытность, даже подозрительность. Кстати, Боттандо, — Аргайл это с интересом отметил, — уйдя с должности, стал немного похожим на нее прежнюю. Был одержим яркими, правда, не всегда приемлемыми идеями.

В общем, особых проблем у них никогда не возникало. Обычно Флавия появлялась вечером и с увлечением рассказывала о делах на работе. А вчера впервые информацию из нее пришлось буквально выжимать. Аргайл был убежден, что, связываясь с этим делом, Флавия неоправданно рискует. Да, такова ее работа, да, вести это дело ей поручил сам премьер-министр, но существовал способ увильнуть, и отказываться от него было, с его точки зрения, непростительной глупостью.

Аргайл решил, что, когда вечером Флавия вернется, он снова хорошенько на нее надавит. А пока, лежа на диване, обдумывал, за какое из текущих дел взяться в первую очередь. На посторонний взгляд — пустая трата времени, но для него важно сначала принять правильное решение. Он мысленно блуждал от одной проблемы к другой. От подготовки тезисов к конференции к проблемам, связанным с вывозом картин за границу, и дальше, к еженедельной поездке за покупками, а потом обратно к началу.

Неожиданно в процессе размышлений у него возникла идея подарка Боттандо по случаю ухода в отставку. Можно, конечно, купить что-нибудь обычное, что дарят отставникам, но Аргайла это не устраивало. Он любил генерала, и тот тоже относился к нему с большой теплотой. Аргайл знал, что будет скучать по старику почти так же, как Флавия. И вот сейчас придумал ему превосходный подарок.

В последний раз они встречались втроем давно. Аргайл был в квартире Боттандо впервые. Тот редко приглашал гостей. Обычная холостяцкая квартира, где генерал только ночевал. Они пробыли там не более двадцати минут, прежде чем отправиться в ближайший ресторан. Выпили немного, поболтали.

Аргайл с удивлением увидел над камином, который Боттандо не топил, картину. Она была здесь единственным предметом, не имеющим практического назначения. Всю жизнь Боттандо занимался розыском украденных картин, но для себя никогда их не покупал.

Картина показалась Аргайлу очень интересной. Написана маслом на тонкой доске, сорок шесть на двадцать восемь сантиметров, в приличном состоянии. Сюжет: Мадонна (необыкновенно красивая) с младенцем. Младенец парил над ее головой. Нетрадиционный подход художник распространил и далее, добавив еще две коленопреклоненные фигуры. Конечно, были видны следы неуклюжей реставрации, однако картина производила впечатление. Джонатан не удивился бы, увидев ее в каком-нибудь европейском музее. По его оценке, она могла быть написана в восьмидесятые годы пятнадцатого века в Центральной Италии. Впрочем, специалистом по этому периоду он не являлся.

— Что это?

Боттандо недоуменно посмотрел на картину, словно впервые увидел.

— Ах это? — Он улыбнулся. — Подарок, очень давний.

— И очень интересный, — добавил Аргайл. — А кто автор?

— Понятия не имею. Вряд ли кто-нибудь из выдающихся, я думаю.

— Откуда она?

Генерал пожал плечами.

— Не возражаете, если я на нее взгляну? — спросил Аргайл и начал снимать картину со стены, не дожидаясь разрешения.

Более внимательный осмотр подтвердил, что это подлинная старина. Кое-где краска отслоилась, заметно несколько царапин, но в целом для картины пятнадцатого века состояние неплохое. Аргайл перевернул ее. Никаких поясняющих надписей, лишь внизу сбоку приклеена бумажка с коллекционерским штампом в виде домика, а рядом номер, написанный выцветшими чернилами, — 382. Такой штамп Аргайл видел впервые. Он сделал соответствующие пометки в блокноте, который всегда носил с собой для подобных случаев (одно из немногих проявлений организованности), и повесил картину на стену. Для искусствоведа, особенно занимающегося экспертной оценкой картин, такие отметки бывших владельцев являются весьма полезными, но единственный приличный словарь коллекционера, изданный семьдесят пять лет назад, был неполным. К тому же сейчас он безнадежно устарел, и толку от него мало. Иногда Аргайл тешил себя мыслью издать свой словарь — у него накопился очень интересный материал — и тем самым обеспечить себе место в пантеоне славы. «Я это нашел в Аргайле», — скажет какой-нибудь искусствовед много десятилетий спустя. «Ах в Аргайле», — уважительно произнесет второй. Только вряд ли он решится проделать такую большую работу.

И теперь, через девять месяцев, Аргайл вспомнил штамп на обороте картины. Вот это будет подарок. Он установит авторство картины, выяснит, кто ею владел, где, когда, и преподнесет Боттандо в виде небольшого отчета. Вряд ли от этого генералу будет какая-то практическая польза, но все равно иметь такие сведения приятно. Подарок оригинальный. Лучше, чем какая-нибудь гравюра или акварель, какие покупают для украшения кабинетов.