Том Харпер - Рыцари креста

— В атаку! — скомандовал Танкред и, взяв копье наизготовку, пришпорил коня.

Норманны — их было не меньше пятидесяти — понеслись на врага, пытаясь воспользоваться его минутным замешательством, мы же остались на прежнем месте.

Турецкие лошадки были заметно меньше норманнских, однако превосходили их резвостью и к тому же привыкли скакать по горам. Едва завидев норманнов, турки развернули своих лошадей и обратились в бегство. Они находились уже у подножия отвесных утесов, за которыми исчезала ведущая в город дорога, однако расстояние между ними и преследователями заметно сократилось.

— Лучше бы Танкред туда не совался, — заметил Сигурд. — Боюсь, как бы ему не пришлось туго.

В следующее мгновение трое турок развернулись в седлах и осыпали передовых норманнов градом стрел. Лошади заржали и взвились на дыбы, едва не сбросив седоков, после чего расстояние между турками и норманнами вновь увеличилось. Впрочем, за утесом дорога становилась почти прямой, и там норманны могли вновь нагнать турок.

Проводив турецких конников взглядом, я стал осматривать округу. Там, где дорога уходила за утес, виднелась зеленая долина, полого спускавшаяся к реке; справа от меня находился идущий параллельно дороге гребень, заканчивающийся мощными утесами.

Я перевел взгляд на вершину утеса. Основная часть норманнов находилась сейчас возле его подножия. И тут я внезапно заметил, как на вершине что-то блеснуло. Турецкие всадники туда забраться не могли, для этого у их лошадей должны были вырасти крылья. Скорее всего, это был родник или лужа.

— Вот дерьмо! — произнес Сигурд таким тоном, словно уронил себе на ногу тяжелый щит или напоролся на колючий куст.

Я проследил за направлением его взгляда и непроизвольно ахнул. Двое норманнов упали наземь, словно поверженные незримой рукой. На колени рухнула и одна из лошадей. Только теперь я понял, что это был за блеск. На краю утеса стояли турецкие лучники и обстреливали угодивших в засаду норманнов.

— За мной!

Повесив щит на плечо, Сигурд дернул меня за руку и понесся к утесу. Варяги последовали за ним, карабкаясь по камням и продираясь сквозь заросли можжевельника. У меня в ушах стоял лязг доспехов. Мышцы мои горели от напряжения. Я боялся оступиться и потому старался смотреть себе под ноги, лишь изредка взглядывая вперед и моля Бога о том, чтобы увлекшиеся расстрелом норманнов турки не заметили нашего приближения.

Следуя за Сигурдом, мы обогнули долину и оказались на северном гребне. С того места, где мы теперь находились, можно было спуститься к утесам, с которых турецкие лучники вели обстрел оставшихся далеко внизу норманнов. Мы затаились за валуном, и Сигурд принялся считать неприятелей.

— Двадцать три, — объявил он.

— Вдвое больше, чем нас, — заметил я.

— Один варяг стоит троих турок. Мы пойдем на них цепью. Если что, сомкнем ряды и спрячемся за щитами. На этом выступе они одни, лошадей с ними нет. Если нам удастся подойти достаточно близко, они не смогут прибегнуть к своей излюбленной тактике.

— И что это за тактика?

Сигурд ухмыльнулся:

— Бегство!

Я с удовольствием и сам применил бы ту же тактику, однако у меня не было такой возможности. Мы оставили свое убежище и медленно двинулись вперед по каменистой осыпи. Подражая варягам, я шел, припав к земле и выставив перед собой щит. Пот струйками стекал из-под шлема, щекотал нос под защитной полоской; я не переставая клял себя за то, что в свое время выкрасил щит в красный цвет. Тем временем расстояние между нами и турками постепенно сокращалось. Мы ясно слышали пение луков и доносившиеся с дороги крики норманнов и лошадиный храп.

— Пора, — тихо шепнул справа от меня Сигурд. — Мы сбросим их вниз. Главное — не оказаться между ними и краем утеса. Мы…

То ли турки услышали его шепот, то ли кто-то из них обернулся, но в то же мгновение мы услышали громкий крик засевших на утесе язычников. Луки некоторых из них уже были снаряжены стрелами, и турки поспешили выпустить их в нас. С обеих сторон от меня слышался стук железных наконечников, ударявших в обтянутые кожей щиты.

— Вперед! — взревел Сигурд.

Он поднялся во весь свой огромный рост, как медведь, напавший на охотника. Топор заплясал в его руках. Не обращая внимания на летевшие в его сторону стрелы, он преодолел оставшееся расстояние и своим страшным щитом, из которого торчали турецкие стрелы, ударил в лицо первого попавшегося ему противника. Стрелы разлетелись в щепы, превратив лицо рухнувшего замертво турка в кровавую маску.

Все прочие варяги тоже сошлись с неприятелем в рукопашной. Я видел со всех сторон окровавленные топоры и слышал варварские крики, однако оставался на прежнем месте, не решаясь вступать в сражение. Мне доводилось биться с врагами императора в горах Лидии и бороться с наемниками и ворами на улицах Константинополя, и каждый раз в сердце моем боролись гнев и страх, и каждый раз мне приходилось ждать, когда же ярость возьмет верх над боязнью. С возрастом эта борьба становилась все упорнее, но все равно я не мог предать Бога и своих друзей. Устыдившись собственного малодушия, я вступил в бой.

Турки побросали луки и стрелы и взялись за копья и клинки. Противники нещадно кололи и рубили друг друга. Один из турок нанес мне удар копьем, однако я успел подставить щит, и копье, уйдя в сторону, прошло рядом с моим плечом. Турок по инерции сделал пару шагов вперед, и я, вспомнив давно забытые навыки, ударил его мечом в челюсть. Изо рта его хлынула кровь, он осел наземь, и наши взгляды встретились, одинаково исполненные недоверия. Потом его голова упала на грудь, а я стал искать нового противника.

Но мое участие в битве этим и ограничилось. В конном бою и в стрельбе из лука турки не знали себе равных, однако в рукопашной они, конечно же, не могли тягаться с северянами. Утес был усыпан множеством трупов. Оставшиеся в живых турки отступили к самому краю уступа. Сигурд с силой ударил одного из неприятелей в грудь, тот потерял равновесие, закачался и сорвался вниз. Дальнейшее сопротивление было бессмысленным. Понявшие это турки побросали оружие и рухнули на колени, моля о пощаде.

Я подошел к Сигурду, стоявшему над обрывом. Оба мы тяжело дышали, оба были с ног до головы вымазаны кровью и неизбежной в таких случаях грязью, оба слишком возбуждены для того, чтобы говорить. Внизу, среди росших у дороги сосен сбились в кучу норманны Танкреда. Здесь же лежали пронзенные стрелами воины и кони. Немного поодаль на дороге стоял отряд выстроившихся в линию турецких конников, с сомнением поглядывавших в нашу сторону.

— Возьмите луки, — приказал Сигурд. — Иначе турки не поверят в то, что они проиграли!