Вольфрам Флейшгауэр - Книга, в которой исчез мир

— Дальше! — приказал князь. — Меня не интересует, что получается от банок. Что делать со зверьками миазмами? Я хочу это знать.

— Эта лихорадка не местного происхождения. Она занесена в наши края извне. Тип ее распространения отличается от типа распространения известных здесь лихорадок. Я позволил себе зарегистрировать все случаи заболевания и нанес их на карту. Стоит лишь сравнить эти записи с наблюдениями прежних лихорадок, как разница сама бросается в глаза.

Николай не слишком далеко зашел в своих объяснениях. Он сказал, что, как представляется, существуют болезни, которые начинаются в одном определенном месте, в то время как другие болезни, напротив, появляются во многих местах одновременно. Один английский врач, чью книгу читал Николай, изучив это обстоятельство, говорил о местных и занесенных миазмах, болезни, ими вызванные, развиваются по-разному. Николай попросил позволения принести свои карты и показать, что в окрестностях города изначально существовали пять изолированных друг от друга областей, в которых одновременно появилась лихорадка. На своих картах он документально подтвердил это тесно нанесенными в определенных местах точками, из которых каждая соответствует одному случаю заболевания. Из этого наблюдения можно заключить, что болезнь относится к занесенным миазмам. Между прочим, своеобразие болезни заключается еще и в том, что лихорадка уже свирепствовала в городе, когда странствующие по деревням врачи начали пускать кровь ее жертвам. По его наблюдениям, кровопускание мало помогало, так как болезнь, очевидно, проникает в тело снаружи, а не изнутри.

— Довольно! — багровея лицом, крикнул придворный врач, и в зале тотчас поднялся невообразимый шум.

— Что он этим сказал? — ворчливо обратился князь к придворному врачу. Тот бросил на Николая желчный злобный взгляд.

— Выводы лиценциата Рёшлауба скандальны. Давно доказано, что болезни вызываются телесными раздражениями, кои и нарушают предустановленную гармонию соков. Именно это может привести к образованию болезнетворных зверьков. Но они являются из тела больного. Собственно, откуда еще они могут взяться?

Николай энергично покачал головой.

— Франческо Реди доказал, что болезнетворные зародыши проникают в тело извне. Omne vivum ex ovo. Все живое происходит из яйца. А яйцо, каким бы мелким оно ни было, кто-то должен отложить.

— Можешь ли ты это доказать? — спросил князь.

— Оставьте два куска мяса на воздухе. Положите один кусок в открытый сосуд, а второй — в сосуд, прикрытый тонким газом. Вы увидите, что в мясе, оставленном в открытом сосуде, вскоре появятся личинки, так как привлеченные запахом гниения мухи отложили там свои яйца. Мясо во втором сосуде тоже будет привлекать мух, но они отложат яйца в материи, откуда личинки попытаются проникнуть в мясо. Однако в самом мясе личинки не возникают.

— Что вы скажете на это? — Князь обернулся к придворному врачу.

— Как вы тогда объясните появление червей на мертвецах, которые защищены от мух отнюдь не газом, а трехдюймовой крышкой гроба?

— Но эти черви — не личинки мух, — ответил Николай, стараясь перекричать всеобщий смех.

— И почему, — торжествуя, продолжал придворный врач, — почему зверьки миазмы облюбовали именно наш край? Неужели мы воняем, как кусок протухшего мяса? Может ли лиценциат Рёшлауб объяснить это своими теориями?

На этот раз захохотал и сам князь. Смеясь, он взмахом руки отпустил Николая.

Следующие недели были для Николая Рёшлауба просто ужасны. Отец осыпал его жестокими упреками. Выходило, что молодой Рёшлауб учился в Вюрцбурге не медицине, а дешевым спекуляциям. Он — шарлатан, презирающий стариков. Надежда получить место врача оказалась призрачной. Когда люди начали все чаще и чаще обходить стороной аптеку, так как честный и порядочный человек использует на работе такого никудышного сына, отец не выдержал. Для него это было уже слишком. Пусть сын сам пробивает себе дорогу где-нибудь в другом городе. Здесь для него нет места, и он не потерпит, чтобы вся семья страдала от его чудачеств. Незадолго до Рождества 1779 года Николай покинул Фульду.

Прошло четыре месяца, прежде чем он, совершенно изголодавшись, сумел найти в Нюрнберге скудно оплачиваемое место помощника городского врача.

С тех пор он избегал всего, что могло бы привести его к конфликту с сильными мира сего. Службу, какой бы жалкой она ни была, он не хотел терять ни в коем случае, и поэтому при всех обстоятельствах, в которых ему приходилось оказываться, Николай вел себя как можно более осмотрительно и осторожно. Именно поэтому он не выказал особой радости, когда однажды вечером возле его дома появилась служанка из Альдорфа. Она вынырнула из тени ворот как раз в тот момент, когда молодой врач возился с замком входной двери.

— Врач Рёшлауб? — нерешительно и робко спросила она. Он обернулся на голос и высоко поднял фонарь. Только что выпал белый снег, от которого и без того ясная ночь представлялась еще светлее, хотя женская фигура, стоявшая у ворот в нескольких шагах от Николая, казалась смутной тенью. Неясный силуэт приблизился и оказался в круге света, отбрасываемого фонарем. Николай окинул девушку оценивающим взглядом. Она показалась ему очень юной, ее круглое лицо было типичным для уроженцев здешних мест. Плоский лоб, слишком, пожалуй, близко посаженные глаза, пухлые щеки и полные губы. Это было одно из тех юных лиц, по которому уже сейчас можно было догадаться, каким оно станет в старости.

— Я пришла из Альдорфа, — произнесла она, не ожидая ответа. — Граф Альдорф… он болен, ему нужен врач, но доктор Мюллер послал меня к вам.

Это и неудивительно, подумал Николай, продолжая рассматривать девушку. Городской физик Мюллер уже два дня корчился в судорогах, которые были вызваны неизвестно чем — то ли запором, то ли средством, которое этот патрон лиценциата Рёшлауба продолжал упрямо принимать. В любом случае Мюллер чувствовал недомогание, и Николаю уже несколько дней приходилось выполнять двойную нагрузку.

— Уже поздно, — устало отозвался он.

Девушка приблизилась к нему еще на один шаг. Давно ли она ждет его здесь, на морозе?

— Нам нельзя ждать до завтра.

Откуда она может это знать, хотел было насмешливо спросить Николай. Но что-то в выражении ее лица заставило его сдержаться. Он открыл дверь, отступил в сторону и жестом предложил девушке войти. Однако она не двинулась с места и продолжала, не мигая, смотреть на врача.

— Прошу вас, пойдемте в Альдорф, — сказала она.

— Ты не хочешь сначала хотя бы немного согреться? — спросил он.

Она застенчиво покачала головой. Только после того, как он начал настаивать, она, помедлив, последовала за ним в дом. Николай сначала пропустил девушку, потом сам вошел в гостиную и закрыл дверь. Приятное тепло натопленной комнаты делало невыносимой саму мысль о том, что сейчас, с наступлением ночи, придется собираться в путь и по рыхлому снегу добираться до далекого замка. Округ Лоэнштайн, в котором находился Альдорф, начинался у самых окраин Нюрнберга, но сам замок стоял в некотором отдалении, и до него был час пути в хорошую погоду, а при снегопаде дорога могла занять и больше двух часов.