Вольфрам Флейшгауэр - Книга, в которой исчез мир

Слушатели начали подниматься со своих мест. Николай остался сидеть. Взгляд его снова упал на юного гения, который продолжал что-то прилежно писать, хотя лекция уже давно кончилась. Но в этот момент произошло нечто из ряда вон выходящее. Внимание Николая вдруг привлек слушатель, который сидел позади молодого студента. Этот человек, как и другие слушатели, встал, когда господин профессор вышел из аудитории. Но вместо того, чтобы оглядеться в поисках выхода, он остался стоять и, казалось, старался украдкой подсмотреть, что пишет юный гений в своей тетради. Разумеется, он делал это не случайно, но хотя и сам Николай был в равной степени заинтригован поведением молодого человека, все его внимание было теперь приковано только и исключительно к этому новому наблюдателю.

Через несколько мгновений человек обернулся. Тело Николая отреагировало намного быстрее, чем разум. Сердце его сжалось и на какой-то момент замерло и остановилось. Потом его обдало жаром. Этот жар появился в затылке и словно расплавленный воск полился вдоль спины. В его голове не успел сформироваться вопрос, но тело уже собралось в кулак. Он смотрел в пол, которого в данный момент не чувствовал под ногами. Углом глаза он наблюдал за человеком, который прошел мимо него на расстоянии не больше трех шагов. Дух! Призрак! Но он был слишком реален, чтобы проходить сквозь стены. Человек прошел мимо Николая к дверям лекционного зала.

Рёшлауб с трудом сохранял внешнее самообладание. Гений продолжал что-то писать. Но это больше не интересовало Николая. Постепенно разум вернулся к нему, но встать Николай был пока не в состоянии. Он видел это лицо очень малое время, не больше бесконечно краткого мига. Разум сопротивлялся, не желая узнавать его, но потные ладони не оставляли места сомнению. Может быть, он просто сошел с ума? Сделав несколько шагов, Николай оказался у двери. Это было что-то нереальное. Но он видел их ясно и отчетливо — они стояли в сторонке и о чем-то говорили. Их было трое. Двое мужчин, которых Николай не знал и которых не было на лекции. И призрак, восставший из мертвых. Камергер Зеллинг!

Он не спускал с них глаз. Он, естественно, не мог слышать, о чем они говорили. Но могли ли быть хоть малейшие сомнения в том, что они должны были искать в Кенигсберге? Пока он на почтительном расстоянии шел за ними по улицам, все вдруг выстроилось в четкую логическую последовательность. Перед его мысленным взором, стремительно мелькая, сменяли друг друга жуткие картины. Вот почему убийца был голым! Вот к чему было вырезанное лицо и отрубленные руки!

Не Циннлехнер Зеллинга, а наоборот, Зеллинг убил Циннлехнера. Николай очень хорошо помнил ту ночь, когда они вместе с Циннлехнером обследовали тело умершего графа. Аптекарь, должно быть, знал, что против Альдорфа плетут заговор. Но он не знал оснований этого заговора. Именно поэтому он горел таким желанием выяснить причину смерти Альдорфа. Да, не Циннлехнер ли навел его на мысль еще раз обследовать труп?

И после смерти Альдорфа именно Зеллинг оставался последней опорой тайных интриг и махинаций. Об этом же говорил и Калькбреннер, который не был посвящен в тайну. Обо всем знал только один Зеллинг. Именно поэтому Циннлехнер так пристально следил за камергером. Зеллинг заметил, что аптекарь следит за ним, и устроил ему западню. При этом ему удалось достичь еще одной цели: он навсегда отвел от себя всякие подозрения.

Должно быть, все было так: Циннлехнер последовал за Зеллингом в лес. Вероятно, аптекарь подозревал, что Зеллинг прячет в лесу деньги. Но на поляне ждали убийцы. План был дьявольски прост. Зеллинг убьет Циннлехнера и представит дело так, словно это он сам — жертва. Саму сцену убийства Магдалена не видела, для этого она пришла слишком поздно. Но теперь Николаю сразу стало ясно, почему Зеллинг был голый. Он должен был поменяться одеждой с Циннлехнером до того, как произошло само убийство. Кровь Циннлехнера должна была пролиться на одежду Зеллинга. Какое жуткое зрелище! Был ли Циннлехнер еще жив, когда его раздели и облачили в одежду Зеллинга? Или, быть может, его сначала оглушили, переодели и только потом перерезали горло? Должно быть, именно так и случилось. Сам Зеллинг остался голым, чтобы кровь из раны на горле несчастного не обрызгала одежду, которая должна была послужить маской камергеру. Но, начав свое страшное дело голым, он голым его и закончил. Это и видела Магдалена: залитого кровью голого Зеллинга, который вырезал лицо Циннлехнера, чтобы замести всякие следы этой отвратительной подмены и маскарада. Лицо. Глаза. А потом он отрубил и руки, чтобы иметь твердую уверенность в том, что никто и никогда не разгадает ловкий обман! Для того же послужил и нож с выгравированной на нем надписью. Нет, это дьявольское злодеяние было слишком хорошо выполнено, чтобы не быть частью продуманного до последних мелочей плана. Зеллинг заманил Циннлехнера в ловушку, чтобы таким способом направить расследование по ложному пути, а самому исчезнуть для всего света.

Но что задумали эти убийцы теперь? Дойдя до рыночной площади, они остановились. Три совершенно неприметных лица среди таких же людей, пришедших сюда по своим делам. Но в действительности это банда жестоких убийц, которые не остановятся ни перед каким зверством, чтобы подчинить мир своим бредовым планам и намерениям. Он должен их остановить. Что бы они ни задумали, надо было не дать им это исполнить. Но как? И как он вообще сможет следить за ними? Ибо в этот момент они разделились. Двое незнакомцев направились в сторону Кнейпгофа, а Зеллинг остался стоять, казалось, о чем-то раздумывая. Николаю с трудом верилось, что это был тот самый человек, который совсем недавно принимал его в замке Альдорф. Его спокойные, рассудительные манеры. Его сдержанное, приятное во всех отношениях поведение. Как безобидна была личина, под которой скрывалось жестокое чудовище.

Он все рассчитал до мельчайших деталей, несомненно, вместе с Альдорфом. И им действительно удалось всех обмануть: беднягу Калькбреннера, который служил орудием добывания денег, Циннлехнера, Магдалену, ди Тасси и его самого. Поджоги карет были сигналом, но одновременно они служили отвлекающим маневром. Пока их подручные занимались разбоем на западе, здесь, на востоке, в этом богом забытом крае, готовился настоящий удар. Но что это должен быть за удар? Что именно казалось Альдорфу, Зеллингу и иже с ними таким опасным, что они готовы были привести в исполнение план насильственных действий? При всем своем желании Николай не мог представить себе, что именно могло породить такую жестокую реакцию? Знала ли это Магдалена?

Мысль о ней вдруг наполнила его яростью. Она должна это знать! Довольно! Он должен преградить путь этим убийцам. И горе ей, если она наконец не скажет ему всей правды.