Вольфрам Флейшгауэр - Пурпурная линия

Шико бросил последний взгляд на Генриетту и молча пожал плечами. Если такова воля Его Величества, то с этим ничего не поделаешь.

— Все будет так, как мы с вами договаривались. Картины уже упакованы и стоят на галерее.

Мари Эрман удовлетворенно кивнула.

— Герцогиня просила меня еще раз поблагодарить вас за вашу любезность. Я уверена, что вы хорошо справитесь с данным ею поручением. А теперь прошу великодушно простить меня, я не могу пропустить начало балета.

Он поклонился, глядя, как она возвращается в бальный зал. Того, что она, пересекши зал, поднялась по лестнице в галерею, Шико не заметил.

Когда перед следующим представлением в зале еще раз погасили свет, была уже полночь. С верхней рампы опустили полотно и превратили сцену в широкое волнующееся море. Полотно угрожающе раскачивалось. Были слышны раскаты грома. Зал осветился вспышкой молнии. Не успел рассеяться дым от шутовского взрыва, как на полу зала появился корабль. С трудом он прокладывал свой путь по нанесенной на полу карте мира. Шестеро гребцов без устали били большими веслами об пол. На мостике, держась за поручни, стоял командир, пристально вглядываясь в морские просторы. Внезапно рокот стих, и зал наполнился теплым мягким светом. Полотно с изображением моря подняли вверх, и тут же зазвучала турецкая музыка. Капитан и экипаж удивленно терли глаза, с восхищением взирая на турецких танцоров, которые в знак дружеского приветствия исполняли на сцене красивый танец. Снова появилось бурное море, и судно взяло курс к берегам Персии. Корабль счастливо пережил шторм, прозвучал заключительный оглушающий аккорд барабанов и литавр, и повторилась прежняя сцена — персидские танцовщики и танцовщицы, демонстрируя любовный пыл, приветствовали корабль на своем берегу. Такой же спектакль повторился и в третий раз. Снова с рампы спустилось море, снова разразился шторм, и снова храбрый экипаж устоял и победил стихию. Сокровища были сохранены. Корабль наконец достиг индийского континента. Исчезновение морского пейзажа сопровождалось звуками диковинной и странной музыки. Место персидских берегов занял ландшафт с индийским храмом. Вокруг храма стояли изображения тигров и львов. Сверху на сцену падали цветы. Матросы и капитан, пораженные этим видом, восхищенно смотрели данное им представление.

На сцену буквально ворвались шестеро танцоров и исполнили головокружительный и умопомрачительный танец с мечами. После танца они выстроились в два ряда по трое, подняв мечи над головой, и появились танцовщицы. Первая уселась под шатром, образованным мечами, и опустила руки вниз, вторая встала за ее спиной, а когда еще четыре танцовщицы заняли свои места, то изумленная публика вдруг увидела один женский силуэт с шестью парами рук, исходящих из красивого тела. Публика разразилась аплодисментами. Танцовщики отступили в сторону, освободив сцену для танцовщиц. Женщины встали тесно друг к другу, прижав на этот раз руки к телу, и их головы, как свободно подвешенные к плечам шары, свободно и синхронно вращались в разные стороны. Потом танцовщицы быстро спустились в зал и приблизились к кораблю. Они полукругом выстроились вокруг судна, а потом каждая танцовщица взбегала на палубу, исполняла танец, сопровождаемый вызывающими движениями бедер, и возвращалась в круг. Потом девушки повернулись и повторили представление уже перед столом короля.

От Шико не ускользнуло, какое впечатление произвела на короля юная д'Антраг. Даже когда другие танцовщицы подходили к столу, чтобы гибкими движениями бедер показать королю и герцогине тайны любовного искусства далекой Индии, Генрих, казалось, видел только одну танцовщицу. Когда она наконец вышла из ряда подруг и ее воздушный силуэт под звуки странной музыки приблизился к королю, то создалось впечатление, будто на короткое время все в зале, кроме них двоих, словно окаменели. Сотни глаз впились в прекрасную девушку. Она встала напротив короля, откинула назад голову, раскинула руки и, подняв одну ногу, обхватила обеими руками ступню и поставила ее себе на затылок. Потом, оставшись в такой позе, она начала легко вращаться вокруг своей оси, стоя на одной ноге. Шико судорожно глотнул воздух, но не смог оторвать взгляд от дразнящих воображение движений танцовщицы. При этих акробатических движениях груди полностью обнажились, а между свободно расположенными полосами шелка была отчетливо видна теплая, мягкая и грациозно напряженная спина.

— Voilà, une autre putaine pour le Roi [12], — шепнул кто-то.

Шико обернулся, но увидел лишь ряд застывших масок и темных глазниц, направленных на танцующую девушку.

Генриетта д'Антраг закончила танец и скользнула в ряд индианок. Группа вернулась на сцену. Снова опустилось полотно с изображением моря, и снова экипаж корабля вместе со зрителями пытался ухватить прощальным взглядом уплывающий в никуда под звуки медленной музыки волшебный пейзаж. Однако прекрасное представление подошло к концу. Начали стихать шумы моря и ветра, и сцена погрузилась в темноту.

Аплодисменты не заставили себя ждать. Актерам снова и снова пришлось выходить на авансцену и раскланиваться. Шико вызвали на сцену и наградили бурными хлопками. Рукоплескания стихли только после того, как снова зазвучала музыка, и публика сама начала танцевать.

Прошел еще целый час, прежде чем Шико подал слугам знак внести с галереи картины. Праздник был в самом разгаре. Король и герцогиня, разгоряченные танцем, отдыхали в широком кресле. Любопытные взгляды провожали семерых слуг, сошедших с галереи. Каждый нес упакованную в чехол картину. Гости обступили их, оставив узкий проход для этого своеобразного шествия. Еще двое слуг внесли в зал деревянную подставку. Когда странные предметы были поставлены перед сценой, над собранием воцарилась напряженная тишина. Король удивленно посмотрел на семь полотняных мешков и вопросительно взглянул на герцогиню. Та, однако, поощрительно кивнула Шико и в ожидании начала откинулась на спинку кресла.

Шут взял лютню, подошел к королевской паре и низко поклонился. Последние гости, испытывавшие недоумение по поводу непонятных действий, заняли свои места и молча уставились на происходящее. Шико отступил на середину зала, снова поклонился, на этот раз публике, ударил по струнам и запел.

Никто не мог точно вспомнить подробности того, что разыгралось потом. Потрясение от неожиданного события произвело на публику такое сильное впечатление, что всякое воспоминание о предшествовавших минутах изгладилось из памяти присутствующих. Большинство людей устали за первые часы праздника настолько, что слушали пение Шико вполуха и обращали весьма малое внимание на картины, которые открывались после каждого нового куплета. Все свидетели сходятся только в одном: в какой-то момент представления герцогиня вдруг испустила пронзительный крик и порывисто вскочила с места. От этого крика шут подавился собственным голосом и замолчал на полуслове. Король тоже встал и с ненавистью вперил взор в Шико. Тот ничего не понял и начал озираться, стараясь осознать, что в его поведении вызвало столь сильный гнев короля и герцогини. Потом по толпе гостей прокатился вспухающий ропот, и Шико показалось, что его сердце сейчас перестанет биться — взгляд его упал на только что извлеченную из чехла седьмую картину. Как это могло случиться? Откуда появилась эта непристойная мазня? Он снова повернулся, приблизился на несколько шагов к королю, извиняющимся жестом развел в стороны руки. Однако король уже не смотрел на своего шута. Он склонился к герцогине, которая с застывшим лицом съежилась в огромном кресле. Слуги уже спешили спрятать скандальное полотно в чехол и вынести его из зала. Король выпрямился. В зале мгновенно наступила мертвая тишина.