Дмитрий Лехович - Генерал Деникин

Крестьяне осторожно и подозрительно относились и к красным, и к белым. Они придерживались нейтралитета впредь до выяснения вопроса: чья сторона возьмет верх. Типичен в этом отношении эпизод, описанный участником первого похода, генералом А. П. Богаевским:

«В бедной хате, где я остановился, суетился вдовец старик-крестьянин, принося нам молоко и хлеб. Один из моих офицеров спросил его: «А что, дед, ты за кого - за нас, кадетов, или за большевиков?» Старик хитро улыбнулся и сказал: «Что же вы меня спрашиваете… Кто из вас победит, за того и будем!»

Крестьянские настроения того периода тревожили Деникина.

«Мы помимо своей воли, - писал он, - попали просто в заколдованный круг общей социальной борьбы. И здесь, и потом всюду, где ни проходила Добровольческая армия, часть населения, более обеспеченная, зажиточная, заинтересованная в восстановлении порядка и нормальных условий жизни, тайно или явно сочувствовала ей; другая, строившая свое благополучие - заслуженное или не заслуженное - на безвременьи и безвластии, была ей враждебна, и не было возможности вырваться из этого круга, внушить им истинные цели армии. Делом? Но что может дать краю проходящая армия, вынужденная вести кровавые бои даже за право своего существования? Словом? Когда слово упирается в непроницаемую стену недоверия, страха и раболепства».

Добровольческому командованию с его устаревшими понятиями буржуазной морали не под силу было бороться словом с убеждениями большевиков, с их заманчивыми обещаниями.

Вторая остановка армии - в станице Ольгинской. Красные войска не преследовали добровольцев, и Корнилов дал отдых на четверо суток. За эти дни он сделал инвентаризацию военного имущества и реорганизовал отряд, сведя мелкие части в более крупные.

Получился следующий состав Добровольческой армии: первый офицерский полк под командой генерала Маркова; Корниловский ударный полк (командир - полковник Неженцев); партизанский полк (командир - генерал Богаевский); юнкерский батальон (командир-генерал Боровский); артиллерийский дивизион из четырех батарей по два трехдюймовых орудия в каждой; чехословацкий инженерный батальон (командир - капитан Неметчик). Кроме того - три небольших конных отряда. Численность конницы не превышала 600 всадников. В дальнейшем походе генерал Марков со своим полком обычно шел в авангарде; в хвосте колонны, прикрывая ее, партизанский полк.

Там же, в Ольгинской, определили маршрут дальнейшего движения армии. На военном совете, созванном Корниловым, этот вопрос вызвал разногласия, и окончательное решение было далеко не единодушным. Обсуждалось два предложения.

Первое - двигаться на восток, в район зимовников. Цель этого плана сводилась к тому, чтобы, оторвавшись от железных дорог, по которым перемещались войсковые части красных, дать людям возможность отдохнуть, переменить лошадей, пополнить обоз. Иначе говоря, предлагалось занять выжидательную позицию, чтобы месяца через два, в зависимости от обстановки, принять то или иное решение.

Другой план предполагал движение на Кубань к ее столице - Екатеринодару, тогда еще не захваченному большевиками. На Кубани имелись богатые запасы продовольствия, а население, по слухам настроенное против советской власти, могло дать значительный приток добровольцев.

Генералы Корнилов и Лукомский стояли за первый вариант. Они только что узнали: в задонскую степь к зимовникам (после захвата большевиками Новочеркасска) двинулось около полутора тысяч всадников, не пожелавших остаться под Советами. Во главе отряда - донской казак генерал Попов. Его всадникам удалось захватить пять орудий и сорок пулеметов. Эта неожиданная вспышка протеста среди казаков, в свое время не поддержавших Каледина, вселяла надежду на новый очаг сопротивления большевизму на Дону.

Кроме того, по мнению генерала Лукомского, полная неосведомленность о том, что происходило на Кубани, могла привести к ошибке в расчете на восстание. Да и двигаясь на Екатеринодар, неизбежно придется пересечь железную дорогу в двух пунктах, куда большевики без труда могли подтянуть свои войска с бронированными поездами и таким образом преградить добровольцам дальнейший путь.

За Кубань стояли генералы Алексеев и Деникин, а также большинство генералов, собравшихся на военный совет.

Их возражения основывались на том, что в зимовниках отряд будет очень скоро сжат с одной стороны весенним половодьем Дона и с другой - железной дорогой Царицын-Торговая-Тихорецкая-Батайск, причем все железнодорожные узлы и выходы грунтовых дорог будут заняты большевиками, что совершенно лишит возможности получать пополнение людьми и продовольствием, не говоря уже о том, что пребывание в степи поставит армию в сторону от общего хода событий в России.

Свое мнение по этому вопросу генерал Деникин суммировал впоследствии следующим образом:

«Степной район, пригодный для мелких партизанских отрядов, представлял большие затруднения для жизни Добровольческой армии с ее пятью тысячами ртов. Зимовники, значительно отделенные друг от друга, не обладали ни достаточным числом жилых помещений, ни топливом. Располагаться в них можно было лишь мелкими частями, разбросанно, что при отсутствии технических средств связи до крайности затрудняло бы управление. Степной район, кроме зерна (немолотого), сена и скота, не давал ничего для удовлетворения потребностей армии. Наконец, трудно было рассчитывать, чтобы большевики оставили нас в покое и не постарались уничтожить по частям распыленные отряды.

На Кубани, наоборот: мы ожидали встретить не только богато обеспеченный край, но - в противоположность Дону - сочувственное настроение, борющуюся власть и добровольческие силы, которые значительно преувеличивались молвой. Наконец, уцелевший от захвата большевиками центр власти - Екатеринодар давал, казалось, возможность начать новую большую организационную работу».

Доводы Алексеева и Деникина убедили Корнилова. Он решил идти на Кубань.

Планы, обсуждавшиеся на военном совете, строились лишь на предположениях и догадках. У генералов не было сведений о фактическом положении дел за пределами своего крошечного армейского района. Технические средства разведки отсутствовали. Ничтожный состав конницы не давал возможности производить дальних разведок. Тайные агенты, посылавшиеся штабом Корнилова, редко возвращались обратно. Приходилось руководствоваться интуицией, а она далеко не всегда срабатывала правильно.

Генералу Попову предложили присоединить свой отряд к Добровольческой армии, но он ответил отказом, мотивируя его нежеланием казаков уходить с Дона. Отказ Попова лишил добровольцев нужной им конницы.