Далия Трускиновская - Чумная экспедиция

На помощь пришел Волков - задал вопрос относительно обоза с продовольствием, который следовало направить к Николо-Угрешскому монастырю, где было больше всего больных, но он чьим-то случайным распоряжением ушел к Девичьему монастырю, при котором в бараках тоже были больные, но в меньшем количестве. Архаров был рад вопросу - пусть даже от Волкова, искавшего, чем бы заняться, пока Орлов развлекает Еропкина, - и принялся давать обстоятельный ответ, загнав туда, где хранились детские страхи перед кулаками чужих мальчишек, еще и этот новый страх, такой постыдный, что облекать его в слова - сгореть со стыда. Страх, что рядом с клавикордами возникнет и черноволосая худощавая женщина, хотя ей тут решительно неоткуда взяться, и задаст вопросы, не имеющие разумного ответа. Дурацкий страх, дурацкая растерянность, достойные разве что Левушки - потому что он придает женщинам слишком великое значение и пускается в разговоры с ними, как если бы это было важным делом. Так ли, сяк ли, Архаров не определил для себя своей тревоги словесно и только, говоря с Волковым, крутил на пальце какой-то ключ, подобранный там же, в гостиной, на бюро.

Орлов меж тем подозвал Левушку, спросил о чем-то, Левушка звонко отвечал:

– Все тут, ваше сиятельство, собраны в сенях, прикажете звать?

И на другой тихий вопрос едва не рассмеялся:

– Да не разбегутся! Они за господином Архаровым хвостом ходят, не отцепятся!

Филатка, уловив движение графского подбородка, скользнул за дверь - за новыми визитерами.

– Вот и ладно, - сказал граф Орлов. - Приступим, стало быть. Ты жаловался, батюшка Петр Дмитрич, что в Москве ныне полиции нет, и без нее трудно. Иные померли, иные без вести сгинули. Вон господин Шварц подтвердит - и впрямь дело плохо. И когда я гвардию обратно в Петербург заберу, смотреть за порядком будет некому. Вот ты и оказался неправ. Она милостью Божьей сама образовалась. Господин Архаров, тащи сюда свое воинство!

Трудно было предположить, что граф, как Архаров, бегал советоваться со Шварцем. И вряд ли Шварц сам донес до него свою мысль в устном или письменном виде. Немец соблюдал на лице полнейшее спокойствие, но сделал шаг назад и несколько откинул голову - что для него могло служить признаком сильного недоумения. Очевидно, права была государыня относительно Григория Орлова: сей высоко вознесенный офицер знаний имел мало, но до многого доходил своим живым и причудливым умом.

Архаров, не показывая удивления, выглянул в дверь, первыми увидел Федьку с Тимофеем и молча сделал знак: ко мне!

Мортусы, ощущая неловкость, вошли и остались у дверей. Но не все - все бы и не поместились. Никодимка, которому бы остаться в коридоре, тоже втиснулся вместе со своим мешком. Устин же, наоборот, хотел остаться, но Тимофей подтолкнул его. Саша Коробов тоже оказался с мортусами и встал вместе с Демкой, а Клаварош пристроился к высокой консоли и картинно об нее оперся.

Архаров покрутил носом - никакого порядка…

– Кто таковы? - спросил удивленный Еропкин.

Компания выглядела именно так, что, встретив ее на московской улице, всякий, даже будучи при оружии, тут же нырнул бы в ближайший переулочек, уступая дорогу. Один Ваня с его вырванными ноздрями чего стоил…

– Николай Петрович, рекомендуй! - предчувствуя развлечение, Орлов заулыбался.

Архаров тоже любил такие развлечения. И графские надежды полностью оправдал.

– Рекомендую. Федор Савин, почти что каторжник, виновен в убийстве тверского мещанина. Дабы оправдаться перед Богом, служил в мортусах. Тимофей Арсеньев, грабитель, из тех самых муромских, от которых тракт стоном стонет, - также осужден на каторгу, по случаю чумы застрял в Москве. Иван Орехов, беглый каторжник, вдругорядь пойман, также добровольно служил в мортусах. Также и Демьян Костемаров, ремеслом - вор, по призванию - карточный шулер. Жан-Луи Клаварош, французский учитель, в отечестве своем бывший кучером, из московских мародеров, изловил убийцу владыки. Далее! Устин Петров, Всехсвятского храма дьячок, чуть было от горя постриг не принял и под Варварскими воротами милостыню просил, да на удачу к нам прибился. Александр Коробов, студент, астроном, вам, господа, своим почерком известен. Никодим Савраскин, до чумы держал с сожительницей притон, да все девки перемерли, податься ему, сироте, некуда… Продолжать?

– Мать честная, Архаров, да где ж ты набрал всего этого сброда? - изумился Еропкин.

– Это не сброд, ваш милость, - встав так, чтобы люди оказались за спиной, отвечал Архаров. - Все они готовы честно служить, а грехи свои искупили… кроме Савраскина.

– Это не сброд, - внезапно посерьезнев, подтвердил Орлов. - Это тебе - та полиция, которая в твоей Москве наведет порядок. Эти ребята самого черта не испугаются. Господин Шварц, принимай пополнение, ставь на довольствие! Всех - и грабителей, и колодников, и дьячка! Да, да, и его! Я отписал государыне про дела господина Архарова, и она, матушка наша, соизволила к моим советам прислушаться. Вот письмо, коли не веришь. Не сегодня-завтра Архаров будет пожалован чином - сперва полковником, малость погодя…

В гостиную, растолкав мортусов, ворвался орловский казачок Филатка.

– Ваше сиятельство, князь прибыли! Выходят из кареты, их сюда ведут! Посторонись, ребята…

– Сие кстати! - радостно воскликнул Орлов. - Стало, я завтра могу из Москвы убираться. Ну, где он там? Ног никак размять не может?

Несколько суток в дорожной карете и впрямь на пользу здоровью не шли - требовалось время, чтобы тело опомнилось и ноги расходились.

Еропкин как хозяин поспешил навстречу - принять гостя в объятия.

Архаров и Левушка переглянулись: какой такой князь? О князьях уговора не было. Мортусы, и без того притихшие, совсем окаменели.

В столовой раздались голоса, и тут же Еропкин ввел гостя, закутанного в плотную епанчу и немилосердно зевающего.

– Зябко тут у вас, - сказал этот немолодой мужчина с помятым жизнью лицом и умными темными глазами.

– Так чего ж удивительного, ноябрь на дворе, - заметил Еропкин. - Становитесь, князь, к камину задом, прогреетесь…

– Что - камин? А вот моего «ерофеича» с дорожки! - воскликнул Орлов. - Всякую хворь перешибает и у прелестниц великое преимущество дает. Главное - не перебрать!

Мужчины невольно рассмеялись, и тут же Филатка добыл флягу и чарку, налил, поднес. Приезжий выпил, крякнул - настойка была сильна.

– Проснулся, батюшка Михайла Никитич? - спросил Орлов. - Ну, с приездом тебя? Измотали дороги?

– Из Польши - в Петербург, оттуда, прямо с высочайшей аудиенции - кубарем в карету и сюда, твои проказы расхлебывать, - отвечал Михайла Никитич. - Ну, граф, благодарствую! Нашел мне должность!

– Так главную-то беду я одолел, ты на готовенькое прискакал… - граф хотел было похвастаться, но Михайла Никитич пошел обниматься с сенатором Волковым.