Юрий Бурносов - Числа и знаки. Трилогия

«Я, грейсфрате Броньолус, миссерихорд волею господней, а равно и специальный суд, в составе коего чиновник десятой канцелярии прима-конестабль Хаиме Бофранк и наместный староста Сильвен Офлан, рассмотрели прегрешения поселянки Эльфдал, дочери Ойера, исследовали показания сообщников и свидетелей, а также собственное ее признание, сделанное перед нами и скрепленное присягой в соответствии с законом, в равной степени как и показания и обвинения свидетелей и другие законные доказательства, и основываем свой вердикт на том, что было сказано и сделано во время этого суда.

На законном основании мы согласны с тем, что ты, поселянка Эльфдал, как и твои помощники, отрицала сущность господа нашего и поклонялась дьяволу, старинному и безжалостному врагу рода человеческого.

Нет нужды приводить гнусные подробности, которые были услышаны нами в ходе процесса. О многом добрым жителям поселка знать не стоит, ибо для уха истинно верующего это звучать будет дико и ужасно. Но главное - это признание участия в убийствах многих своих соседей, и все это - во имя служения дьяволу и по наущению его.

Все это прямо осуждается господом нашим.

По этой причине мы, грейсфрате Броньолус, чиновник десятой канцелярии прима-конестабль Хаиме Бофранк, наместный староста Сильвен Офлан, именем господним распорядились составить сей окончательный приговор в соответствии с законодательными предписаниями всех почитаемых теологов и юристов. Смиренно моля о милости господа нашего, настоящим официально приговариваем и объявляем поселянку Эльфдал, дочь Ойера, истинную вероотступницу, идолопоклонницу, бунтовщицу против самой святой веры, отрицающую и оскорбляющую всемилостивого господа, совершившую самые мерзкие преступления, ведьму, ворожею и убийцу, поклоняющуюся дьяволу, виновной в ужасных преступлениях и скверных умыслах.

Настоящим приговором повелеваем упомянутую ведьму Эльфдал, дочь Ойера, предать сожжению на костре, дабы смерть ее была мучительной и наглядной для любого, кто усомнится в господе нашем и задумается о служении дьяволу».

Двое миссерихордов, среди которых можно было узнать брассе Хауке, вывели женщину к подножию костра и сняли с нее рубище, так что она осталась совершенно обнаженной. Третий миссерихорд укрепил ей под мышками и между ног мешочки с порохом, а пыточный мастер в это время ждал у столба, где уже приготовил три железных обруча - один, чтобы приковать женщину к столбу по поясу, второй - по шее и третий - по ногам.

Будучи прикованной, Эльфдал устремила взгляд свой к небесам и начала безмолвно возносить молитву. К ее ногам бросили охапки сухого хвороста, а две из них дали ей в руки. От грейсфрате Броньолуса последовала команда поджечь костер, но среди хвороста оказались вязанки зеленых веток, и прошло некоторое время, прежде чем он разгорелся. Погода выдалась холодной и сырой, ветер дул в противную сторону, и срываемые им языки пламени едва касались несчастной Эльфдал.

Костер подожгли еще в нескольких местах, взорвались мешочки с порохом, но пользы это страдающей женщине не принесло. Она продолжала возносить молитвы: даже когда лицо ее почернело в огне, а язык распух так, что она не могла больше говорить, губы ее все еще шевелились, пока не спеклись с деснами. Она била себя в грудь руками, с кончиков пальцев которых капали жир, жидкость и кровь. В конце концов, нижняя часть ее тела сгорела и внутренности выпали до того, как жизнь покинула поселянку.

Все это время сын ее, карлик Хаанс, метался и рвался на веревке, которую держал один из миссерихордов, и безумно кричал. Но что взять с бедного дурака, коему еще предстояло принять такую же страшную казнь?

Когда костер прогорел и стало ясно, что Эльфдал превратилась в уголья, все медленно разошлись. На пепелище опустился ворон, но даже он не смог найти съестного среди сплошной едкой гари. Негодующе каркая, он поднялся и полетел прочь в надежде найти в полях дохлого суслика или ласку.

Грейсфрате Броньолус же, возвращаясь, заметил в толпе не один возмущенный взгляд - брошенный украдкой, но несомненно опасный. И, вернувшись домой, записал в свои анналы:

«На свете есть три крикливые вещи и четвертая, неспособная легко успокоиться, - коммуна завладевших властью мужиков, сборище спорящих женщин, стадо громко хрюкающих свиней и расходящиеся во мнениях члены капитула. Мы боремся с первою, смеемся над второю, презираем третью и терпим четвертую. Но да избавит нас господь от первой…».

Понятно, что всего этого прима-конестабль - а правильнее, вероятно, бывший прима-конестабль - Бофранк не знал. Он полистал еще немного книгу, вернул ее на место, и тут в дверь кто-то постучал.

Это был не Аксель, посланный за ужином, - он вошел бы без особых церемоний. Поднявшись и запахнув халат, Бофранк подошел к двери и отворил ее, но тут же был сбит с ног ворвавшимся в комнату человеком.

– Ты здесь?! - вскричал он. - Умри! Умри же, дрянной пособник дьявола!

С этими словами вбежавший нанес удар шпагой в то место, где только что лежал, опираясь на локти, Бофранк. На счастье, конестабль откатился в сторону, вскочил на ноги и бросился к стене, где висела его шпага.

Он как раз успел схватить ее, чтобы парировать сильный удар.

– Тимманс?! - воскликнул Бофранк, увидев лицо нападавшего. Принципиал-секретарь был явно пьян, винные пары исходили от него во все стороны, а глаза смотрели ярко и дерзко, как у безумца.

– Как ты проник сюда?! - крикнул Тимманс, нанося колющий удар. - Чего хочешь?!

– Послушайте, Тимманс! Я был у Фолькона, он назначил разбирательство! - Это Бофранк успевал говорить, отбивая выпады Тимманса. - Отчего вы хотите убить меня?!

– Посланник дьявола да умрет!

Говоря так, Тимманс сделал обманный шаг, шпага конестабля пролетела мимо, и Бофранк почувствовал острую боль в руке. Его левый мизинец покатился по плиткам пола, орошая их кровью.

«Левая рука обыкновенно вольней бывает от всех касаний бесчестных и постыдных, а в меньшем пальце будто бы и жизнь и смерть человека более заключена, чем в остальных…» - некстати вспомнил Бофранк, равно как и наставление своего фехтмайстера. Однако же, превозмогая боль, конестабль сделал несколько удачных выпадов и прижал Тимманса к стене.

Нужно было признать, что Тимманс фехтовал заметно лучше, нежели конестабль. Еще немного, подумал Бофранк, и он, измотав меня, одержит победу. Как нелепо! С той мыслью конестабль схватил канделябр и метнул его в противника, издав при этом ужасающий вопль. Тимманс умело уклонился, но канделябр все же задел его плечо, а Бофранк тем временем нанес удар в живот. К сожалению, Тимманс и здесь опередил его, так что кончик шпаги вошел в брюшные мышцы разве что на ноготь, не более.