Юрий Бурносов - Числа и знаки. Трилогия

Баффельта он не видывал с той поры, как встретился с ним накануне отъезда на Ледяной Палец. Очевидно, грейсфрате потерял всякий интерес к Бофранку, хотя, с другой стороны, не должен был бы отпускать его из поля зрения. Вероятно, и не отпускал - в конце концов, скрытно следить за конестаблем не составляло труда.

Трясясь в карете по неровной мостовой, Бофранк вспомнил давний свой разговор со стариком Фарне Фогом, который был прерван появлением Шардена Клааке.

– Кто убил грейсфрате Броньолуса, хире Фог? - спросил тогда Бофранк.

– Буду уклончив; убили его люциаты, желая новых распрей, среди которых они творили бы свои дела с большей легкостью и пользою. Я не знаю точно, кто был убийца. Полагаю, что этого никогда не представится возможности узнать ни вам, ни мне. Броньолус колебался в своих решениях; не исключено, что он примкнул бы в конце концов к ним, а власть миссерихордии в единении с силою Люциуса оказалась бы ужасной. Но люциаты в поспешности решили, что Броньолус отвратился от них окончательно, и он принял смерть.

– Кто же тогда убил этих несчастных в поселке?

– И вновь люциаты, хире Бофранк. Но, полагаю, не всех - в смерти несчастной Микаэлины я склонен винить этого негодяя Фульде, сожалея лишь об одном - что не убил его…

– А как же монета, найденная мною у тела девушки?

– Монета лишь оберег, который подарила Микаэлине сестра. Он не спас ее от дрянного убийцы и насильника, хотя мог бы защитить от темных сил. Вот, возьмите, я нашел ее среди ваших вещей. Видите, как порой складывается судьба! Бедняжка Микаэлина была простой девушкой, в отличие от своей сестры Гаусберты. Я не стал вам говорить, но отец Гаусберты и Микаэлины в юности был последователем Фруде и научил тому же одну из дочерей - как полагаю, более умную. В поселке были и другие, кто понимал его: чирре Демелант, к примеру…

– Чирре?! - поразился Бофранк.

– К сожалению, он оказался колеблющимся. Я не знаю, где он теперь, и не стану судить его. Что же до остальных смертей, то они долженствовали, помимо неких магических действий, помочь возвышению миссерихордии, как и случилось. Броньолус постарался на славу, но ради своей истинной веры, а не ради того, чего жаждали люциаты. Я подозреваю, что и Баффельт заодно с ними - и ваша миссия на Ледяной Палец призвана привлечь внимание пресветлого короля и герцогов к северным землям, находящимся ныне без должного контроля. Отчего не объявить их прибежищем опасной ереси? Сегодня уже трудно найти в королевстве иную ересь: настолько постарались Броньолус и иные… Так не послать ли войска сюда, дабы уничтожить живущих на острове, как некогда сделали сменившие Седрикуса? А заодно отдать бразды в руки люциатов - на сей раз окончательно, дабы более никто не мешал их планам?..

Таков был разговор. Что происходило ныне в северных землях, Бофранк мог только догадываться. В то же время никаких вестей о посланных туда войсках не доходило, и конестабль надеялся, что поселок на острове до сих пор живет спокойной жизнью, которую он однажды столь бесцеремонно нарушил. Что до происков люциатов, то их Бофранк тоже не замечал - но, вполне вероятно, не оттого, что их не было, а оттого, что они производились втайне.

Карета тем временем свернула с выгнувшегося дугою моста на улицу Пекарей: вот-вот должен был показаться Фиолетовый Дом. Конестабль хотел спросить преданно смотревшего на него Фриска, давно ли грейскомиссар Фолькон беседует с Баффельтом, но передумал.

Кивнув при входе отсалютовавшему гарду, Бофранк вошел внутрь и через ступеньку запрыгал вверх по лестнице. Возможно, со стороны это выглядело неуместным ребячеством, но он не мог удержаться - влекло любопытство. Фриск еле поспевал вослед, не решаясь окликнуть конестабля.

Пройдя через приемную, Бофранк, не постучавшись, распахнул дверь в кабинет грейскомиссара и вошел. Фолькон и Баффельт сидели у камина, разглядывая потрескивающие в огне поленья, и молчали.

– Вот и вы! - воскликнул Фолькон, завидев Бофранка. - Прошу простить, что пришлось оторвать вас от занятий, но дело не терпит отлагательств.

– Здравствуйте, хире Бофранк, - приветствовал конестабля Баффельт. Противу прежнего он еще более растолстел, если только такое было возможно. Пронзительные голубые глаза утопали в складках жира, толстые пальцы, напоминавшие секкенвельдские сардельки, лениво перебирали жемчужные четки. - Присаживайтесь, вот свободное кресло.

– Благодарю, - сказал Бофранк, садясь.

– Грейсфрате Баффельт навестил меня довольно неожиданно, - начал Фолькон, - поэтому я не мог знать заранее, что вы понадобитесь. Скажите, хире Бофранк, не думали вы оставить преподавание?

– Вы же знаете, хире грейскомиссар, мое здоровье оставляет желать лучшего. Поездка на север окончательно его подорвала, так что преподавание - наиболее подходящее для меня занятие. Я надеюсь, что польза, которую могу принести на этом поприще, значительно выше, нежели если бы я работал, как и прежде.

– Не преувеличивайте, хире Бофранк, - улыбнувшись, заметил Баффельт. - Здоровье ваше не хуже моего, если не лучше, ведь я человек уже не молодой и к тому же подвержен чревоугодию. Относительно же вашей поездки на север могу сказать, что она была безупречной, и я стыжусь, что не засвидетельствовал этого ранее. Однако теперь…

Понятно, что я уже видал вас въяве и ведаю о ваших возможностях и талантах, пожалуй, более других. Однако строки хороши, и я не удержался, дабы не привести их к случаю.

Подобные слова, а особливо стихи удивили Бофранка, но он не подал виду и сказал:

– Я не знаю, что вы хотите предложить мне; ради чего я должен оставить преподавание и учеников, среди которых, пусть и в ничтожном количестве, есть весьма достойные?

– Хороший вопрос, - согласился Фолькон. - Знаете ли вы об упыре из Бараньей Бочки?

– О нем говорят разное, - уклонился от ответа Бофранк. - Чернь глупа и склонна сочинять глупые сказки.

– Но кто-то все же убивает людей, пусть бы и низкого происхождения. Негоже, когда в столице, подле пресветлого короля и герцогов, творится подобное. Грейсфрате Баффельт пришел ко мне, чтобы поговорить об этом, и мы вместе вспомнили про вас. Не соблаговолите ли вы, хире Бофранк, возглавить расследование?

Предложение было неожиданным, к тому же Бофранк почти ничего не знал о пресловутом упыре, кроме разве того, что обсуждали меж собой его студиозусы. Кто-то убил с чрезвычайной жестокостью около дюжины человек, но чем это отличалось от того, что произошло с Розой Эмой Ренатой?..