Дж. Дэвис - Заговор Ван Гога

– Вы сказали «очень добр»… Значит ли это, что они были близки?

– Мне она говорила, что штандартенфюрер получил превосходное воспитание. Носил ей шоколад. И еще у нее есть заколка, которую он ей вроде как подарил. На вид очень дорогая. И я ей сказала, что штандартенфюрер, наверное, очень щедрый человек, а она сказала, что он давал ей очень, очень много всякого разного.

– Ага, романтические отношения. Я правильно вас понимаю? – спросил Хенсон.

Домработница дернула плечом, хотя было видно, что их мысли шли в одном направлении.

– Моя матушка рассказывала, что в войну приходилось делать много вещей, которые в другое время кажутся невозможными.

Хенсону вспомнились слова, произнесенные Турном в эмоциональном запале на пресс-конференции в Рийкс-музеуме.

– Штандартенфюрер СС Шток находился рядом с Ван Гогом, когда горел грузовик. Турн заявил, что «опель-блиц» нарвался на мину, помнишь?

– Должно быть, она видела это своими глазами, – прошептала Эсфирь. С ее лица сбежала краска. – В Амстердаме Турн упомянул про рабов. А не был ли Сэмюель Мейер одним из тех рабов, кто сидел со штандартенфюрером в грузовике?

«Не украл ли Мейербер имя реально существовавшего Сэмюеля Мейера?» – вдруг подумала она.

– Спросите ее, – сказал Хенсон.

– Она сильно расстроится… – возразила домработница.

– Спросите, находились ли Мейер со штандартенфюрером Штоком в том грузовике, который перевозил Ван Гога.

Женщина встала возле коляски на колени, поправила шаль на плечах старушки и несколько секунд что-то шептала ей на ухо. Та пробормотала нечто непонятное в ответ, но затем они услышали:

– Ja. Zij brandden… brandden…

Постепенно вся история начала проясняться. Союзники наступали. Штандартенфюрер Шток, руководивший следственным центром в особняке Де Грутов, взял с собой Мейера и одного солдата, чтобы загрузить в «опель-блиц» те сокровища искусства, которые хранились в пустом каретном сарае совсем неподалеку от музея. Проезжая мимо особняка, грузовик нарвался на мину, а может, его обстрелял самолет. Погибли все. Вскоре в районе высадились британские парашютисты, а потом прошла и вторая армия. Пока грузовик не сгорел полностью, к нему никто не мог подобраться. Остались одни только кости.

– Именно это и видел доктор Турн, – заметил Хенсон.

– Но Мейер все же мог спастись, – подчеркнула Эсфирь. – Вправе ли мы быть абсолютно уверены, что Сэмюель Мейер действительно погиб?

– Ну, если не погиб, тогда это он и украл Ван Гога, – сказал Хенсон.

– Каким образом? – возразила Эсфирь. – После мины или обстрела с самолета?

«Или Мейербер ее украл, а потом присвоил имя Мейера?»

– А что, если он сам поджег грузовик? – сказал Хенсон. – В той суматохе никто бы не разобрался, мина там была или что-то еще…

– И кто такой Манфред Шток в этом случае?

– Сын штандартенфюрера Штока?

– Должно быть, Шток спасся вместе с Мейером… Скажем, они на пару работали в этом деле.

– Где логика? Эсэсовец и раб?

Эсфирь упрямо не желала принимать очевидное: Шток куда более охотно мог связаться с Мейербером, нежели с Мейером.

– Допустим, – быстро начала она, – они каким-то образом потеряли друг друга, или же Мейер в одиночку сбежал с Ван Гогом. А Шток отправился в Южную Америку.

Хенсон с минуту обдумывал эту версию.

– Хм-м. Уж очень много допущений…

– Мой отец вступил в сговор с палачом, чтобы украсть Ван Гога? – между тем вслух рассуждала Эсфирь. К горлу подкатила тошнота. – Неудивительно, что мать его бросила…

– Давай-ка не будем торопиться с выводами, – сказал Хенсон. – Зачем воровать Ван Гога, чтобы потом просто держать его на чердаке, а?

– Кто вы? – вдруг подала голос домработница. – Прошу вас, mevrouw Турн очень больна.

– Спросите-ка ее насчет Мейера, – скомандовал Хенсон.

– Прошу вас…

– Спросите про Мейера, и все. Мы оставим вас в покое.

Эсфирь между тем рассеянно бродила среди роз, потом медленно направилась к воротам, ведущим к парадному входу особняка. Хенсон внимательно следил за ней. Руки девушка сложила на груди и глядела себе под ноги.

После некоторого обмена словами с миссис Турн домработница выпрямилась и сказала:

– Мейер был евреем. Родом из Рейнланда, Лотарингии или откуда-то еще с юга. Беженец, попал в Бекберг несколькими годами раньше. Искал работу, и доктор Турн нанял его в музей. Когда немцы принялись охотиться за евреями, доктор его защитил.

– Ну прямо Шиндлер, да и только, – буркнул Хенсон. – А почему?

Домработница промолчала.

– Спросите ее, почему доктор Турн защищал Мейера.

Вновь женщина начала объясняться с миссис Турн.

– Заснула…

– Но что она ответила?

– Я не очень поняла… Кажется, он давал доктору Турну какие-то сведения.

– О чем?

– Она не сказала.

Хенсон кивнул. Возможно ли, чтобы штандартенфюрер, то есть полковник СС, разрешил еврею работать в музее «Де Грут» и потом вступил с ним в сговор, чтобы похитить картину? Наверное, Мейер был предателем. Вполне веская причина, чтобы его оставила жена. Может, он и не был Мейербером. Скажем, тот Мейербер в самом деле умер в Швейцарии. Н-да, накрутили…

Хенсон все еще пытался собрать воедино разрозненные куски и разглядеть в них какой-то смысл, как вдруг Эсфирь показала пальцем за ворота.

– Грузовик! – воскликнула она. – Вон он стоит!

Она уже заглядывала в кабину водителя, когда подбежал Хенсон.

– Дверца не заперта, – сказала она.

– Странно. Мы бы услышали, когда он подъехал.

– Стало быть, он оказался здесь раньше.

– Пока домработница ходила в курятник.

Хенсон вскинул пистолет и прыжком очутился у тыльной части «мерседеса». Эсфирь распахнула заднюю дверцу. Пусто, если не считать небольшой грузовой тележки.

Хенсон огляделся.

– Как ты думаешь, мы бы заметили Турна, если бы он вышел через черный вход?

– Может быть.

– Пошли-ка осмотрим дом.

Опасливо поглядывая по сторонам, они вошли внутрь, проверили мастерскую, комнаты наверху и все прочие места, где бы мог прятаться человек с габаритами доктора Турна.

Дверь в винный погреб распахнулась без сопротивления. Чугунная лестница вела вниз, и глазам открылась знакомая картина. Винный стеллаж. Огромные бочки.

Хенсон присел на письменный стол.

– Ушел… Пора в Интерпол звонить.

В дверном проеме обрисовался силуэт домработницы.

– Доктор Турн? – спросила она.

– Где здесь у вас телефон? – поинтересовалась Эсфирь.

Тут Хенсону вспомнились слова, которые говорила домработница на верхней площадке лестницы.

– Постой-ка. Вы упоминали, что здесь располагались камеры и решетки, – обратился он к женщине.

– Их разобрали, – ответила та.

– Но где, где они были? Вы можете показать, где были эти камеры?