Стэл Павлоу - Троянский конь

Сведения в базу данных вносились в произвольном порядке, но тщательно и регулярно начиная с 1980 года. Если Портер действительно был доктором наук, его диссертация должна была найтись. А за тридцать долларов Норт мог даже купить копию.

Правда, Норт ничего покупать не собирался. Ему хватило бы того факта, что диссертация существует.

Уильям Портер значился в одном из списков. Оксфорд, 1972 год. «Абреакция, память и иллюзии».

«Абреакция? Это что такое?»

Норт залез в поисковую систему «Гугл» и узнал по словарю значение слова. Результат неприятно поразил детектива.

Он снова перечитал резюме Портера, особенно раздел про его последнее место работы. По Отделу индивидуальных исследований не было никакой контактной информации, но телефонные номера виргинского университета в справочнике отыскались. Пока его отсылали и передавали по коммутатору на другие номера, Норт чертил на бумаге каракули, дожидаясь ответа. Он знал, что близок к цели.

Наконец пришел ответ. Да, доктор Портер был приписан к этому отделению. Но сейчас он не получает дотаций.

Почему не получает?

А потому, что он перестал присылать публикации. У него было несколько лет на исследования, но он ими не занимался.

Научные работники, которые манкируют своими обязанностями, не получают дотаций от университета.

Норт сделал пометку в блокноте. Итак, у Портера есть тайны. Он спросил, не практикует ли доктор в настоящее время где-нибудь, например в Нью-Йорке?

Нет, последовал быстрый ответ, насколько им известно, он продолжает исследования, но на Ближнем Востоке.

«Ближний Восток?»

– Любопытно, а в какой области специализируется Отдел индивидуальных исследований?

Судя по голосу в трубке, собеседник был несколько удивлен.

– Мы – ведущий национальный центр по исследованиям возможности прошлой жизни.

– Вроде тех, кто думает, что они были Марией-Антуанеттой? И что, есть какие-то доказательства?

– Не обязательно Марией-Антуанеттой, но вы бы удивились…

«Мучают ли вас кошмары?»

Норт хотел поговорить с доктором наедине. Он не знал, пойдет ли разговор о нем лично или о недавнем преступлении, но не рвался беседовать на глазах у всех своих коллег. Устроившись в комнате для допросов, под тусклой лампочкой – самой маленькой, какая только отыскалась,– Норт приступил к вопросам.

– Вы психиатр?

Порт сложил руки на деревянном столе.

– Да.

«Ты знаешь, что со мной происходит?»

– Прежде вы были доктором медицины?

– Я был доктором в течение шести лет, пока не изменились обстоятельства.

– Какие обстоятельства?

По лицу доктора пробежало облачко тревоги, четче выделив приметы возраста. Поглощенный своими мыслями, он, видимо, не ожидал такого вопроса, потому замялся на пару мгновений.

– У меня умерла жена.

Портер печально улыбнулся, и Норт понял, что доктор до сих пор терзается мучительным чувством вины. Эта часть души таилась от взоров окружающих. Хотя и являлась самой важной. Словно постоянно смотришься в зеркало.

– Я понимаю, что это выглядит странно.

Норт постарался, чтобы голос звучал отстраненно.

– Люди читают газеты. Им приходят в голову разные мысли. Я ничего не могу с этим поделать.

– Не следует насмехаться над старым человеком, детектив.

– У меня нет ни времени, ни желания, чтобы насмехаться.

– Я не собираюсь тратить ваше время попусту. Я пришел, чтобы помочь.

«В том-то и загвоздка».

– Кому помочь?

– Вам, конечно.

Норт начал понимать.

– По поводу кошмаров?

– Да.

– У меня нет кошмаров.

– Я вам не верю.

Портер, видимо, был убежден в своей правоте. Но что-то дрогнуло в его лице, когда он увидел, что Норт положил на стол свой черный блокнот.

«Неужели он хочет стащить мои рабочие заметки? Он что-то задумал ».

Детектив призывно постучал кончиком ручки по обложке блокнота, после чего взял заранее заготовленный лист с послужным списком доктора.

– Насколько я понимаю, вы считаете, что у Гена абреакция. Верно?

– Да.– Голос Портера взволнованно дрогнул.– Я должен спросить: вы действительно понимаете, что такое абреакция?

Норт выдал определение из сетевого словаря, самоуверенно надеясь, что запомнил все правильно:

– Конечно. Спонтанное освобождение напряжения от подавляемых эмоций, вызванных несовместимостью множественных личностей в человеке… что-то в этом роде.

– В Соединенных Штатах существует не так много случаев настоящих проявлений множественности личностей. Вы когда-нибудь задумывались, с чем мы имеем дело?

– Не нужно говорить «мы», доктор Портер.

– Вы догадываетесь, куда я клоню.

– Мне часто приходится строить догадки.

– Мы живем в очень печальном мире.

«Он что-то скрывает».

– Это реальный мир. Позвольте открыть вам один секрет. Исходя из моей профессии, люди делятся на два типа. Те, которых поймали, и те, которые ждут, что их поймают. К какому типу принадлежите вы?

Портеру определенно не понравился этот вопрос. Едва ли он ожидал подобного разговора, когда так настойчиво стремился встретиться с детективом. На его губах появилась слабая улыбка.

– К тому, который состоит под защитой британской короны.

Норт промолчал. Пусть Портер попробует плыть против течения, помогать ему он не станет.

– Абреакция прогрессирует. На первой стадии она проявляется на уровне воображения – в грезах и ночных кошмарах.

На лице Норта не дрогнул ни один мускул. Он не собирался давать собеседнику подсказок.

– Вскоре абреакция начинает проявлять себя. Больной принимается выплескивать свои переживания на бумагу — записывать или рисовать. После чего состояние усугубляется, принуждая больного действовать.

– Действовать? Он начинает вести себя, как сумасшедший?

– Это похоже на сумасшествие. Больной не знает, что все происходящее на самом деле не существует. Галлюцинации слишком реалистичны. Но его состояние не является безумием. Больной разговаривает с людьми, которые давно умерли. Его переживания и словарный запас соответствуют временам, к которым возвращает его память. С его точки зрения, он заново переживает прошлую жизнь.

– А при чем тут воспоминания?

– Абреакция будит воспоминания о прошлых жизнях и эмоции, связанные с ними. У больного наступает состояние дезориентации и смятения.

Норт неуверенно поерзал на стуле.

– Вам это знакомо,– утвердительным тоном продолжил Портер.

Голос его был резким и ясным.

– Занятно.

– Именно это Ген и делал.

Норту уже приходилось разговаривать с психиатрами – все-таки он жил в Нью-Йорке.

– У него мог быть бред как следствие шизофрении.

– На первый взгляд так может показаться,– невозмутимо ответил Портер.