Татьяна Луганцева - Бермудский любовный треугольник

– Вот повезло! – на минуту отвлеклась от своей проблемы Валерия. – Поздравляю! Я всегда говорила, что ты – умница! Эх, счастливица! Только выпускные сдать, и все! А вот у меня возникли проблемы, меня дома поставили перед жестким выбором, я должна стать или химиком, или физиком, то есть идти по стопам родителей. Только эти профессии серьезны и заслуживают внимания, видите ли! – выпалила Лера.

– У тебя же абсолютно нет способностей к техническим наукам! – удивилась Зинаида.

– Только ты это и понимаешь! А родители твердят одно, что в школе я маялась дурью, а в институте вынуждена буду взяться за ум, чтобы не подвести родителей. Представляешь, что меня ждет? Ужас! Ад!

– Ты могла бы поговорить…

– Нет! Они с первого класса твердят мне только одно, они словно запрограммированы, чтобы испортить мне жизнь, – продолжала жаловаться Валерия. На ее бледной коже, когда она расстраивалась, всегда выступали красные пятна и трогательно розовел кончик маленького, аккуратного носика. – Поэтому ничего мне не говори и не уговаривай вернуться. Я спасаю свою мечту и свою жизнь. Я не вернусь домой, пока не поступлю в институт, который выбрала сама.

– И куда ты собралась? – поинтересовалась Зина.

– В театральный… – Лера опустила темные ресницы и как-то вся сжалась, словно ожидая очередной порции насмешек и возгласов типа: «Ты с ума сошла?! Это не серьезно! Это не профессия! Да туда конкурс большой! Да ты не поступишь и год будешь болтаться без дела, да тебя тогда точно родители поедом съедят! Выкинь эту дурь из головы и выбирай нормальную специальность!»

Вместо всего этого Лера совершенно неожиданно нашла абсолютную поддержку в лице Зинаиды.

– А знаешь? Это правильно! Ты – молодец! У тебя обязательно получится! Ты действительно артистка!

– Ты веришь в меня?!

– Конечно! На твоем милом личике иногда отражается целая буря эмоций, а как ты подражаешь учителям? Умора! А эти твои: «мама мне дала бутерброды, а у меня живот болит», или «примерь эту шапку, мне она мала». Думаешь, я не понимала все эти твои хитрости? Ты актриса будешь гениальная!

– Спасибо! – обняла подругу Лера. – Ты не представляешь, как ты меня поддержала!

– Я верю в тебя, – ответила ей Зинаида.

Для родителей Леры выбор дочери стал шоком, но помогло осознание того, что они ее вообще могут потерять, и это их примирило с действительностью. Чета Григорьевых, конечно, была еще в шоке и от того, что их дочь прошла огромный конкурс и поступила очень легко, выполнив все задания строгой комиссии.

– В кого она у нас уродилась? Моя дочь – актриса! Она же пропадет! Кем она будет без протекции? Разве же это профессия? И как мы ее проглядели? – все сокрушалась мама Леры. – Что люди скажут?

После трех лет учебы в институте Лера была приглашена участвовать в спектаклях и сниматься в кино. Люди, которых имели в виду родители Валерии, их общие друзья, знакомые и родственники рукоплескали ей в театре и с удовольствием смотрели фильмы с ее участием, засыпая комплиментами. Ничего не поделаешь, Валерия Григорьева была талантливой актрисой и совершенно правильно выбрала профессию.

К тридцати одному году Валерия Германовна Григорьева стала известной артисткой театра и кино, оставаясь в душе трогательной девчонкой. Ее личная жизнь складывалась по-особому, то есть Лера ни разу не выходила замуж, часто меняла любовников, имела дочь Элю восьми лет и искренне считала себя не готовой к семейной жизни.

Количество поклонников Леры поражало воображение. Она благосклонно принимала их ухаживания и подарки, абсолютно не отвечая взаимностью.

У Зинаиды отношения с мужским полом не складывались, ей попросту никто был не нужен. Учиться в институте, где на весь курс она являлась единственной особой женского рода, и не найти себе мужа, по мнению Леры, это была клиника.

– Я лучше останусь одна, чем с кем попало! – гордо заявляла Зина.

А ведь к ней сватались несколько молодых ученых, профессор института, где она работала, и даже один космонавт, с которым она познакомилась в НАСА, куда ее вызывали как специалиста!

– Я независимая, в меру состоятельная и полностью реализовавшая себя личность и не собираюсь это терять, – говорила Зинаида, словно сама себя пыталась в этом убедить.

Лера в душе понимала свою подругу, так как знала, чего Зине стоило достичь своего положения в жизни, а больше всего свободы и независимости.

Нельзя круто менять жизнь, это чревато нервными расстройствами! Но Григорьева Валерия явно об этом не думала. Она решила начать новую жизнь и, разумеется, с понедельника. Ладно бы еще она начала ее в одиночку, но Лера приладила к этому делу и свою подружку Зину Жалейко, которая не собиралась ничего менять в своей жизни ни с понедельника, ни со вторника.

Лера приехала к ней домой в приподнятом настроении рано утром, что на нее совсем было не похоже.

– Я, кажется, влюбилась! – закатила Лера глаза, сообщая подруге эту новость с порога.

Зинаида участливо кивнула головой, особо не отреагировав, так как известие об очередной влюбленности подруги она слышала каждую неделю.

– Ты не представляешь! Он настоящий поэт! Мы познакомились вчера на вечеринке! Мы с ним ушли из ночного клуба и прогуляли всю ночь! Я не спала и даже не хочу спать и сегодня уже с утра на ногах!

– Это видно! – заметила Зинаида, шлепая босыми ногами на кухню.

– Я не разбудила тебя? – только сейчас опомнилась Валерия.

– Мне уже надо было вставать, меня ждут мои пернатые и мохнатые, – ответила Зинаида.

– Ты опять едешь в свой гадюшник? – Сморщила маленький носик Валерия, накручивая темную прядь волос на тонкий пальчик с красным маникюром. «Гадюшником» Лера называла станцию юннатов, где Зинаида занималась с детьми и разводила всякую живность.

– Я там отдыхаю душой, – ответила Зина, заправляя тонко нарезанный хлеб в тостер.

– Вот уж не понимаю я такого отдыха, ковыряться в навозе и грязи.

– Да куда уж тебе с твоими ручками в кольцах с брильянтами.

– Ты, между прочим, тоже могла бы крутить мужчинами, как хочешь, и заодно кольцами с брильянтами, но нет! Тебе нужна наука! Софья Ковалевская, мать ети!

– Тебе ругаться не идет. – Зинаида сняла с плиты кофе в турке.

– Так я только промеж нас…

– Потом, я не Софья Ковалевская, я – Зинаида Жалейко.

– Звучит устрашающе, – согласилась Лера, – пригласишь меня на фуршет, когда будешь получать Нобелевскую премию? Я надену свое лучшее платье, а уж перед камерой я вести себя умею, не подведу Россию!

– Тебе тост с джемом или с медом? – спросила Зина, близоруко щурясь и не реагируя на щебет подруги.

Она прочла столько книг, сделала столько переводов, что испортила себе зрение. Она плохо видела и вблизи, а вдаль еще хуже, и имела несметное число очков, разбросанных по всей квартире и лежащих в каждой из ее сумок.