Дарья Донцова - Фигура легкого эпатажа

— Она со мной и разговаривать не стала! — рыдала Лара. — На порог не пустила! Типа, пошла прочь, тут лаборатория, нечего сюда шляться…

— Ах, гадина! — возмутилась Лиза. — Ну ничего, мы ей хвост прижмем…

— Дальше знаю, — перебила я Вовку. — Мэри подслушала разговор и…

— Перестань, — устало сказал Костин, — мать Лары тут ни при чем.

— Но колесо… — не хотела я отказаться от столь привлекательной версии.

— В тот день, когда «Лаура» пришла нанимать тебя, Мэри была в Новоклимовске, ее там видела прорва народа.

— Колесо!

— Да что колесо-то?

— Как она ухитрилась его проколоть в Москве в воскресенье и одновременно быть в Новоклимовске? А?

— Эх, Лампудель, — тяжело вздохнул Вовка. — Очень уж непрофессионально это — упираться в одну версию и не видеть других. Самые таинственные ситуации имеют простые объяснения. На гвоздь Мэри наехала в три часа ночи по дороге в аэропорт. Чуть на самолет не опоздала, очень нервничала, а в полдень уже была на переговорах в Новоклимовске. Никаких чудес, сплошной научно-технический прогресс, в семь взлетела, в одиннадцать приземлилась, и вперед, переводить переговоры.

— Но кто тогда приходил ко мне? Зачем?

— Слушай дальше, сейчас поймешь, — пообещал Вовка.

Обозленной Лизавете в голову пришел идиотский план. Она берет у Лампы рабочее удостоверение, бордовую книжечку с золотым гербом, надевает Катино пальто с норковым воротником, закалывает волосы в пучок, сильно красит лицо и является вместе с Ларой к Анне Валерьевне. «Назовусь детективом Евлампией Романовой, — вдохновенно вещала дурочка, — мы напугаем тетку до жути, потребуем у нее противоядие, а если она станет сопротивляться, пригрожу ее арестовать…»

— Вот глупенькая! — подскочила я.

— Абсолютно с тобой согласен, — кивнул Вовка. — Но Ларисе затея показалась замечательной. Не забудь, сколько лет девицам!

— Так вот почему я не сумела однажды найти документ, а потом он словно материализовался из воздуха.

— В общем, — кашлянул Вовка, — девчонки поехали к Анне Валерьевне. Лиза прямо с порога сунула тетке под нос книжечку, Антонова сначала не поняла, что к чему, на улице уже стемнело, а лампа у входа тусклая. Но когда Лизавета вошла в лабораторию, Анна мигом сообразила, что «секретной агентке» лет шестнадцать или того меньше, быстро заперла дверь и потребовала: «Немедленно отвечайте, где взяли документ? Считаю до трех, иначе вызову милицию, вас посадят за подделку удостоверения». Лиза испугалась и честно призналась: книжечка настоящая, принадлежит ее тете, Евлампии Романовой, та служит детективом, а она всего лишь хотела помочь Ларе, и чем дольше Анна слушала девочек, тем ясней понимала, как ей повезло… А теперь давай рассмотрим семейную ситуацию Антоновых, — продолжил Костик.

Увы, не все было ладно в ученом королевстве. Михаил Петрович, живущий за спиной энергичной, работоспособной и всегда приветливо-корректной жены, начал испытывать откровенную скуку. Ему не было никакой необходимости каждый день являться на работу, никто Антонова не контролировал, и к научным исследованиям профессор медленно терял интерес. Деньги в семье появлялись с замечательной регулярностью, особо ломаться, чтобы их заработать, не приходилось. И Антонов занялся самоедством, в его голову, не занятую повседневными заботами, полезли философские проблемы. Зачем он живет? Каков смысл его земного существования? Что Михаил Петрович сделал хорошего?

Многие люди рано или поздно начинают задаваться подобными вопросами, и большая часть человечества все же успешно справляется с кризисом. Но Антонов потихоньку въехал в настоящую депрессию.

К чести профессора скажем: он понял, что с ним творится неладное. Как все мужчины, Михаил Петрович крайне не любил обращаться к врачам, один вид человека в белом халате вызывал у него озноб, да еще профессор считал себя вполне квалифицированным биологом, поэтому он решил самостоятельно разобраться с проблемой.

Сначала пил валерьянку и пустырник, но они не помогли. С каждым днем делалось все хуже и хуже, пропал аппетит, Михаила Петровича мучила невесть откуда возникающая температура, появились бессонница, раздражительность. Все окружающие вызывали в нем неконтролируемую злобу, но в особенности Анна. Иногда мужу хотелось схватить жену за волосы и начать бить головой о подоконник до тех пор, пока умение владеть собой не покинет супругу и та не заорет благим матом.

Желание возникало спонтанно, безо всякой вины Анны. Профессор спускался в гостиную, натыкался взглядом на жену, мирно смотревшую телевизор, вдыхал аромат домашнего яблочного пирога и понимал: сейчас сорвется, завизжит, затопает ногами, завоет, надает пощечин супруге. Огромным усилием воли Михаил Петрович гасил вулкан и с трясущимися руками убегал к себе в кабинет.

— Ты куда? — удивлялась Анна. — Садись, новости вместе поглядим.

— Мне надо работать, — истерически взвизгивал Михаил Петрович и запирался на втором этаже.

Но, понятное дело, ни о каком творчестве речи и не шло — Антонов валился на диван и хватался за книгу. Он «подсел» на Галину Куликову, ее детективы успокаивали и расслабляли, а от научной литературы депрессия становилась лишь круче. И еще: он от тоски начал вести дневник — словно истерическая девица, записывал свои обиды в толстую тетрадку, ее нашли после смерти Антонова.

Михаилу Петровичу следовало обратиться к врачу, а он упорно пытался вылезти из беды самостоятельно. Затоптав в очередной раз истерический припадок, Михаил Петрович уехал в город, добрался до аптеки и мрачно спросил у пожилой провизорши:

— Есть что-нибудь от тоски?

Фармацевт деловито спросила:

— Что беспокоит?

В аптеке в тот момент покупатели отсутствовали, провизорша смотрела с участием, и Михаил Петрович неожиданно начал жаловаться на жизнь.

Старушка выслушала профессора и сказала:

— Мой совет — ступайте в поликлинику, нужные вам препараты строго по рецепту.

— Дайте хоть что-нибудь! — взмолился Антонов.

Бабушка выложила на прилавок… «Анин» и сообщила:

— Попробуйте, он придает силы. Многие охотно берут, по крайней мере, апатия спадет, но с остальными проблемами витамины не справятся.

Михаил Петрович чуть не расхохотался во весь голос, впервые за год к нему вернулось хорошее настроение. Он приобрел баночку, приехал домой, поставил упаковку у зеркала, начал снимать куртку, и тут к нему подлетела Китти. Дедушка отвлекся на внучку, пошел с ней внутрь дома, потом, спустя полчаса, вспомнил про «Анин» и вернулся в прихожую. Профессор не хотел, чтобы жена или дети, обнаружив его у зеркала, стали спрашивать: «А кто у нас витамины пить собрался?»