Дарья Донцова - Чудеса в кастрюльке

– Интересно, почему все же он хочет на ней жениться?

Бабкина лишь развела руками. Честно говоря, она решила, что у первого муженька случилось временное помешательство, поэтому попыталась успокоить Розалию:

– Ерунда, не обращайте внимания. Сегодня одна, завтра другая.

– Нет, Асенька, – покачала головой пожилая дама, – чует мое сердце, неспроста он ее нам показал!

И точно, через месяц сыграли до неприличия пышную свадьбу, а спустя еще три стало ясно, отчего Андрей так торопился. Света оказалась беременна.

Новость ошеломила Аську и Розалию, они-то точно знали, что Андрюша не способен стать отцом. Ася настолько обозлилась, что приехала к бывшему супругу и попыталась открыть тому глаза. Но Андрей вспылил, и они поругались. Розалия повела себя умней, просто тайком взяла у новорожденной внучки кровь и отдала на анализ.

– Экая ты глупая, – укорила она Аську, – понеслась напролом, с шашкой наголо, хитрее надо быть. Вот покажем дураку результат и посмотрим, где Света окажется.

Но когда из лаборатории отдали заключение, Ася и Розалия лишились дара речи. Получалось, что Ниночка родная дочь Андрея. Следовало признать: произошел уникальный случай, медицинский казус…

Первое время Света держалась тише воды ниже травы, но потом, увидев, до какой степени муж обожает дочь, осмелела и стала чувствовать себя хозяйкой. По-крестьянски жадная, она устраивала Андрею скандалы из-за денег, потраченных на Розалию, а когда стало ясно, что свекровь перевела свою квартиру на Аську, Светка чуть не лишилась рассудка.

– Твою дочь обокрали! – кричала она. Муж попытался ее урезонить:

– Да ладно тебе! У нас шестикомнатные хоромы, подрастет девочка, я ей другую квартиру куплю, пусть мамина Асе останется.

Но Свете все было мало. Шкафы в ее спальне ломились от одежды, комод от драгоценностей, но она не могла остановиться… Мы с Аськой только удивлялись: ну как Андрей может жить с такой бабой и при этом вполне счастливо выглядеть?

Уверенность в стабильности их брака была поколеблена у меня только один раз. В этом году Андрей явился на день рождения матери в одиночестве, Ниночка подцепила грипп, и Света осталась с дочерью. Основательно выпив, Андрей заявил, показывая на мои уши:

– Бриллианты у тебя хорошие, несколько карат. Я рассмеялась:

– Ты опьянел! Откуда у меня алмазы? Серьги я купила в переходе у метро, за триста рублей, в них горный хрусталь.

– У моей Светки похожие, – бормотнул Андрей, – «малинка».

– Ну у твоей-то точно бриллианты.

– Да уж, одеваю падлу! – хмыкнул Андрей. – И разукрашиваю. Впрочем, жена – витрина семьи, пусть носит, чтобы люди завидовали.

– Я думала, что ты любишь Свету… Мой собеседник опрокинул очередную стопку водки и с чувством произнес:

– Надоела хуже горькой редьки. С матерью общего языка не нашла, к приятелям с ней не пойти, вечно глупости болтает, жадная, завистливая, в общем, мрак!

Я удивилась до крайности.

– Зачем тогда с ней живешь? Разведись.

– Ничего ты не понимаешь, а дочка?

– Алименты платить будешь.

– Э нет, чтобы мой ребенок без отца рос? Да еще, не дай бог, с отчимом?

– Отсуди у нее девочку.

– Нинуша привязана к матери, как ребенку объяснить, что та стерва? Эх, если бы не дочка… Мигом бы разъехались, но ребенок.

Впрочем, в тот вечер он был сильно поддатый и болтал ерунду. Хотя говорят: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Но больше Андрей никогда мне не жаловался.

Я молча повесила куртку на вешалку и повернулась к Свете:

– Все из шкафов вытащила? Аськино нижнее белье оставила?

– Дрянь! – завизжала Света и попыталась лягнуть меня ногой, а когда потерпела неудачу, вытянула ручонку, унизанную пудовыми перстнями, растопырила короткие пальцы и явно захотела вцепиться мне в волосы.

Но мое детство прошло на улице, и навыки кулачного боя у меня отшлифованы. Не успела Света и охнуть, как я вывернула ей руку назад, крепко приложила хулиганку лбом о вешалку и сказала Андрею:

– Или ты уберешь мадам отсюда, или я сломаю ей руку.

– … – завизжала Света.

– Скажите, пожалуйста, – хмыкнула я, – ну и выражения! Твои речи здорово сочетаются с изумрудными серьгами Розалии Никитичны. Насколько помню, они были у нее в ушах в день смерти. Ты не побоялась вытащить украшения из мочек покойной? Браво, дорогая, любая банда мародеров с удовольствием примет тебя в свои ряды.

– Светлана, иди в спальню, – велел муж.

Я отпустила руку. Наглая баба явно хотела сказать мне гадость, но наткнулась глазами на лицо мужа и осеклась.

Я подождала, пока она исчезнет в бывшей спальне Розалии Никитичны, и схватила Андрея за рукав:

– Как тебе не стыдно!

– А что? – попятился мужчина.

– Квартира принадлежит Асе и Сергею. Кстати, где он?

– Понятия не имею, вроде в командировку укатил.

– Почему ты разрешил своей жене рыться в чужих вещах?

Андрей побагровел:

– Ты пришла, чтобы читать мне мораль?

– И за этим тоже. Отчего бы вам не уехать домой?

– Держи свои пожелания при себе, а сейчас до свиданья!

– Ну уж нет! Мне нужны ключи!

– Какие?

Я на секунду задумалась. Сказать ему про Аську и Ежи! Да ни за что. Андрей мигом поделится новостью с гадкой женушкой, а та разболтает Сергею. Светка ненавидит Аську и ни за что не упустит возможности насолить первой жене своего мужа.

– Оля Лапшина, наша бывшая одноклассница…

– Я знаю Ольгу, – буркнул Андрей, – очень хорошо с ней знаком.

– Олька оставила у Аськи запасные ключи от своей квартиры, на случай потери. Безголовая Лапшина третий раз ломает дверь.

– И где они лежат? Я пожала плечами:

– Кто же знает? Может, в шкафу у Аси, а может, в письменном столе.

– Стой тут, – распорядился Андрей, – пойду посмотрю.

Я рассмеялась ему в лицо:

– Если боишься, что я унесу нечто ценное, то зря. Твоя жена уже обчистила квартиру. Хорошо хоть мне удалось припрятать драгоценности Розалии Никитичны. Кстати, кто вытаскивал изумрудные серьги из ушей трупа? Надеюсь, что не ты, а Света!

Андрей скрипнул зубами и, ничего не сказав, ушел.

Я же не стала покорно поджидать его в прихожей, а назло мужику отправилась в туалет, не снимая грязных сапог. За мной на светлом паркете потянулась цепочка черных следов. Московские дворники, несмотря на строгое запрещение мэра, высыпают на тротуары тонны соли, и под ногами у жителей столицы чавкает противная желто-коричневая каша. Испачкай я случайно пол у любого другого человека, то мигом бы схватила тряпку и убрала безобразие, приговаривая при этом:

– Извини, пожалуйста! Ну и свинство с моей стороны.

Но Светку я возненавидела до такой степени, что специально посильней топала измазанной обувью, желая, чтобы на полу осело побольше черноты.